"Николай Латушкин. Ночной звонок " - читать интересную книгу автора

Опуская трубку на рычаг, Иван Данилыч ощутил легкий дискомфорт. Рука,
обычно мягко обнимавшая трубку импортного аппарата, подаренного сыном,
ощутила незнакомую угловатость и непривычную тяжесть.
Иван Данилыч провел по стене ладонью, нащупывая выключатель. Глаза
сощурились от резкого перехода темноты к свету, и, открыв их, Краев
удивленно обнаружил в руке неуклюжую черную штуковину, издающую непрерывный
звук, и, переведя взгляд на тумбочку, - грязно-черный корпус телефонного
аппарата довоенного образца. Взгляд его недоуменно скользнул ниже,
машинально отмечая - тумбочка явно не та, что недавно приобретена в
мебельном на Калужской. Полировка, вчера еще темная и блестящая, пестрела
трещинами и царапинами, шпон посветлел, а дверца повисла на одной петле.
Под потолком снова тревожно звякнул дверной звонок.
"Это за мной, - неожиданно подумал Иван Данилыч. - И до меня очередь
дошла..." И, удивившись, спросил: "За мной? Кто? Что это я?" Взгляд его,
машинально ощупывая пространство и поражаясь странным изменениям в
окружающих предметах, остановился на стене, еще вчера оклеенной обоями под
кирпич, сегодня отсвечивающей ядовито-зеленым оттенком масляной краски.
Краска местами пооблупилась, и кое-где виднелись полоски деревянной дранки
на месте отвалившейся штукатурки. Расположение и форма обнажившихся
внутренностей стены что-то смутно ему напомнили, и Краеву показалось - если
посмотреть в правый угол, то можно увидеть большой медный таз.
Он медленно повернул голову, еще сомневаясь, но все-таки вздрогнул,
когда в поле зрения появились позеленевшие разводы пузатого медного чудища.
Стало жутко и непонятно и оттого одиноко. Иван Данилыч растерянно огляделся.
Слева, в углу, на месте, где вчера был барометр, висел отрывной календарь на
картонной подложке с краснощекой улыбающейся фабричной работницей. Краев
протянул руку и потрогал его, убеждаясь, что это не странная игра сна.
Осторожно, словно опасаясь, что календарь исчезнет, Иван Данилыч потянул за
листок. Лист с треском оторвался. Краев поднес его к глазам, еще надеясь,
что все это - обман слабеющего зрения.
С маленького бумажного прямоугольника на него в упор смотрел, усмехаясь
в густые усы, человек, имя которого в детстве звучало чаще, чем его
собственное. "Тысяча девятьсот тридцать шестой... - прочитал Краев. -
Декабрь. Двадцать первое. День рождения нашего... самый лучший... верный
ученик и соратник... продолжатель дела..."
"Тридцать шестой? Нет, это мне снится, - ухватился Краев за
спасительную мысль. - Сейчас я проснусь... Двадцать первое... Тридцать
шестой... Да, как рассказывала мать, в этот день забрали его отца". "- Перед
этим многих его друзей забрали, - вдруг зазвучал в его голове давний
разговор с матерью. - Вредителей искали: сталь не могли нужную выплавить.
Решили: враги народа в шихту что-то подсыпают.
- Кто-то же показал на него... Мог кто-нибудь из друзей, чтобы себя
обелить?
- Приходили мне тогда мысли такие черные в голову, приходили... Потом,
много лет спустя, все объяснилось. Просто объяснилось. Помнишь соседа,
угловую комнатку занимал, тихонький такой?
- Петрович? Вежливый был, обходительный...
- Вежливый, говоришь? Тяжело, видимо, с подлостью в душе жить. Умирал -
меня позвал. "Прости, - говорит, - Мария. Это я твоего Данилу отправил.
Квартиру всю хотел занять, жениться собирался. Думал - и тебя вместе с