"Леонид Латынин. Гример и муза ("Русская правда", трилогия, #3) " - читать интересную книгу автора

теперь каждый день, - с виду небрежно доложила Сотая. - Каждый день? -
отозвался Сотый. - Ну зачем, бывают и перерывы. Как говорят в Городе,
"нельзя все делать всегда", надо иногда делать и не все, и не всегда. Сотая
расплылась так, что кончик правой губы почти долез до уха и там криво
остановился. Ее был сегодня явно в ударе. А раз в ударе, она знала наизусть
сюжет его очередных двух часов. Поэтому в разговоре, который возник после
великого афоризма, Сотая участвовала охотно и оживленно. Ведь ей тоже в этом
случае перепадало два часа свободы...
С виду содержание разговора выглядело примерно следующим образом: мол,
Сотый любит дождь - когда разгорячен, ибо тогда приятно выйти под его
жесткие плотные струи и охладить тело свое и вернуться, погуляв, чувствуя и
утвердившись в мысли, что тело сильнее дождя. Тепло Города, мол, и человек
не подвластны дождю, ну и подобные же пустые клише, которые всегда с
равнодушным вдохновением совал Сотый своей паре в уши. А та с таким же
равнодушным вдохновением соглашалась с ним и уверяла его, что она еще как
понимает его, и будет ждать, когда он вернется, и приготовит ему горячую
воду и полотенце, и... - тут она делалась еще розовее и нежнее... Если же с
языка втирания очков и заговаривания зубов перейти на язык смысла, то его
лирический пассаж заключал в себе информацию, что Сотый идет к бабе,
напоминая, что это для Сотой не новость. Та в свою очередь сообщала, что
поняла Сотого и сама не прочь провести весело пару часов. Все трое хорошо
понимали этот язык. Приятно иметь дело с умными людьми, им никогда не надо
говорить то, что думаешь, они это поймут и, рассказывая, например, о пользе
горячей воды для охлаждения тела, разрешат тебе залезть в их карман и
заверят, что они этого не заметят. Зачем все эти сложности? Практика
показывает, что среди пользующихся подобной системой в случае суда виноватых
оказывается вполовину меньше, чем среди людей, скажем, прямолинейных. - Так
прощай, дорогая, - Сотый был уже в плаще. - Прощай, дорогой, - ответила ему
нежно-розовая Сотая и, пролив слезы, обвила его шею своими теплыми руками, -
береги только лицо - оно наше будущее... И целую минуту смотрела ему вслед,
не вернется ли он обратно, как иногда случалось. Выждав необходимое
контрольное время, сбросила с себя халат, натянула полотняную рубаху, рукава
которой были все в мелких розовых брызгах. Сверху плащ. Извинилась перед
Музой. Поскольку приближается время выбора и ей придется уехать из этого
дома, она хотела бы навестить еще пару соседей, с которыми была незнакома...
И, конечно, зайти к Музиному Директору, к которому Сотая была равнодушна, и
даже более - вызывал он у нее чувство брезгливости из-за белой, безволосой
как коленка и узкой груди, но это был единственный человек в ее жизни,
имевший имя. А кому не лестно быть женщиной с номером, которая допускаема в
постель к самому Директору. Конечно, Директор не Гример, но для Сотых и
Директор что крылья для бездомной кошки. Муза удивилась, что за такой
короткий срок ей придется столько успеть. - Ничего, раньше больше успевала,
не умея. А теперь! Оооо, - она подмигнула Музе и завязала тесемки капюшона
бантиком. - Пока... - чмокнула Музу в щеку. Муза вернулась к столу, потом
прошла в сад. Надо было что-то придумать или, во всяком случае, сделать все,
что могла, чтобы к прошлому отнестись без вины и спокойно... Села в кресло,
в котором Сотый давил птиц, задумалась. Пели плицы, падали листья... И было
тихо...
IX Сотая подошла к соседней двери, торопливо дернула ручку. Двери
разошлись. В холле никого не было. Сняла плащ, повесила его. Тихонько