"Леонид Латынин. Гример и муза ("Русская правда", трилогия, #3) " - читать интересную книгу автора

гребне своем, с белым парусом и красными веслами. И ударила молния, и
раскинулись ее ветви по небу, и заслонила она от медленного огня лодку, а
потом корни ее проросли сквозь лодку, и вспыхнула она, и медленно-медленно
горящая лодка полетела обратно в море и легла на его спокойные волны, и
погасли красные весла, и клочок обгоревшего паруса медленно потащил ее к
берегу, полуживую, обгорелую, розовую...
VII Долго лежали они, не шевелясь, не двигаясь... Первой поднялась
Муза. Говорить после этого с Гримером было так же бесполезно, как, например,
убеждать телеграфный столб пустить корни в землю и сбросить провода. Сначала
нужно было оживить его, научить говорить, а потом уже обращаться с
просьбами. Посему Муза просто встала молча... Но чтобы полностью очистить
свою совесть от будущей вины, чувство которой могло все же у нее появиться,
будь хоть один шанс вернуть Гримера к разговору, происходящему перед этим, и
переубедить его, Муза взяла его руку и попыталась приподнять Гримера. Гример
не мог ни говорить, ни спорить, ни соглашаться - он просто продолжал быть не
здесь... И никто его, наверное, в ближайшие полчаса не вывел бы из этого
состояния. Но Муза не сразу отступила, и теперь ей было так жалко Гримера. И
откуда это чувство, словно именно сегодня она теряла его. И больно было так,
будто все случилось еще вчера и сегодня уже все непоправимо... Но одно
дело - ощущение и боль, а другое - наши поступки. И Муза тихонько оделась,
накинула плащ и вышла на улицу. Она решила попытаться что-то изменить - раз
не вышло в нем - в обстоятельствах. Ибо Сотые, которых готовил к Выбору
Гример, были ее друзьями. Собственно говоря, даже Муза нашла в свое время их
для Гримера. Все гримеры предпочитали работать с лицами, которые им были не
только известны, но и в какой-то степени связаны с мастерами лично. Личная
связь с Гримером заключалась в том, что Муза дружила с ними. Эта дружба еще
осталась с той давней поры, когда у Музы с ними были соседние номера,
следовательно, и жили они тогда вместе. Все началось с ухаживания Сотого,
тогда Двести девяносто пятого, и, не кончившись ничем, перешло в добрые
отношения с его парой. С тех пор прошло достаточно много времени. В прошлом
в чем-то похожие, сегодня они были такими разными. Но не будь верности
памяти, чем еще жить на земле? И дружба эта, если ее можно назвать так,
тянулась, не принося, впрочем, особого удовольствия Музе. Но других друзей
она не завела, да и когда имеешь Гримера парой, вряд ли нужны другие,
достаточно вполне его энергии, желаний и проблем: то придумать что-нибудь
новое в постели до бредового желания (и откуда это втемяшилось ему в
голову?) создания нового лица - это, видите ли, ему надоело... А потом еще и
своя работа... Имея право бросить ее, Муза продолжала служить, и это в
какой-то степени ослабило в ней мысли, от которых можно было иногда сойти с
ума, и даже случалось, что мысли эти работали лихо и запросто, обращаясь в
нечто полезное и спокойное. Сегодня, пожалуй, как никогда, идти к Сотым не
хотелось... Но надо. Для Гримера надо. И опять все вставало на свои места.
На улице дождь схватил ее, сжал, как будто стараясь сделать маленькой,
легкой, чтобы своими струями сбить ее с тротуара и унести за пределы Города.
Даже сердце заболело от этого давления. Случись - собьет, и кто поможет?
Вокруг только Камень, что не боится дождя. Номера. Мосты. Ни одного дерева.
Ни одной ветки. Ни одной птицы, ни одной души. Редко кто вылезал на улицу,
да и то в одиночку, оглядываясь, уж если гнала великая нужда, а нужды почти
и не было вовсе, все общались в пределах своей десятки, значит, в пределах
дома. Поэтому спокойно дымились улицы, пар поднимался от канала, только