"Брюс Лауэри. Опухоль" - читать интересную книгу автора

Они только отвечали, что еще не закончены необходимые обследования и
анализы.
Были сделаны многочисленные рентгеновские снимки. Мне удалось
раздобыть кое-какие сведения относительно них, хотя мне никогда не давали
возможности взглянуть самому. Кажется, в одной части опухоли был обнаружен
ряд небольших каменистых образований, расположенных неравномерными
группами. Рентгеновские снимки также показали развитие двух органов
непонятного происхождения. Один из них судорожно подергивался, а затем
утихал. Я и сам несколько раз обращал внимание, как опухоль начинка
дергаться под покрывалом. Другой орган оставался неподвижным, но постоянно
увеличивался, принимая форму груши. Вот и все, что я знал. И не у ком было
уточнить подробности.
Для исследований необходимо было взять пробу опухоли. Мне, конечно,
не позволили при этом присутствовать. Я ожидал в соседней комнате. На душе
у меня было тревожно. Вдруг я вскочил на ноги от пронзительного крика, за
которым последовали громкие рыдания. Местного обезболивания, как я узнал,
оказалось недостаточно. И они были вынуждены прибегнуть к общему наркозу,
чтобы взять пробу.
Опухоль достигла размеров большой дыни. Она спускалась с левой
стороны груди к тазовой кости. Она росла столь быстро, что я был просто
потрясен. Чем больше она становилась, тем скорее она росла.
Любопытство взяло верх, и я попросил маму показать все мне. Казалось,
я глубоко обидел ее. Она не ожидала от меня такого. Пристыженный, я решил,
что никогда, ни при каких обстоятельствах не буду с ней об этом говорить.
Дни летели один за другим.
- Когда же они собираются оперировать? Когда? - отчаянно плакала
мама. Я пытался выяснить что-нибудь у докторов. Они отвечали, что скоро
назначат операцию, но не называли точной даты. Я часто останавливался у
дверей лаборатории в надежде услышать хотя бы обрывки разговоров. Но
тщетно. В конце концов, мне повезло - я увидел главного врача одного в
коридоре. Видимо, он был или раздражен, или очень смущен. Он прямо заявил,
что не может раскрывать врачебные тайны. Тогда я запротестовал.
- Запомните, - сказал он, - мы делаем все, что в наших силах. И хотя
вы ее сын, - добавил он, - будет лучше и для нее, и для вас задавать как
можно меньше вопросов.
Теперь я был не на шутку встревожен и начал делать разного рода
предположения. Тем не менее при маме я всегда старался казаться бодрым.
Самое невыносимое было видеть тот вечный вопрос в глазах, слышать, как он
срывается с губ: "За что? За что?" Еще хуже было, когда она просила
оставить ее одну.
- Мне надо поспать... Мне бы не хотелось, чтобы ты видел меня такой.
По-видимому, в действительности ей хотелось, чтобы я остался и утешил
ее. Напрасно я прилагал усилия отвлечь ее мысли от болезни.
- Я больше ни о чем не могу думать - все время чувствую боль,
постоянно думаю об этом! - жаловалась она, не в состоянии отвести глаз от
поднимающейся под покрывалом огромной шишки.
- Но ведь это тебе не поможет, мама. Постарайся думать о чем-нибудь
другом, приятном. Попробуй вспоминать прошлое.
- Прошлое? Странно, - с трудом улыбнулась она. - Не так уж долго я
здесь нахожусь и все-таки я почти забила, что значит чувствовать себя