"Ольга Лаврова, Александр Лавров. Расскажи, расскажи, бродяга (Следствие ведут ЗнаТоКи)" - читать интересную книгу автора

- Пятьдесят три секунды, - констатировал Знаменский. - Против его
сорока... У нас с ним на уровне подкидного, а он держится, как
преферансист. В свете вышеизложенного что собираешься делать?
- Пойти ужинать наконец. Потом посмотреть по Интервидению матч с
югославами. И потом спать, - он направился к двери. - Завтра пошевелюсь:
получу в Бутырке описание его личных вещей. Спрошу, не было ли передач.
Кстати, та камерная драка занесена в его карточку, можешь ее упомянуть.
Завтра воскресенье, но Саша пошевелится. Не имей сто рублей...
- Слушай, обязательно список книг, которые выдавала Петрову-Федотову
библиотека. И позвони в Первомайский. Пусть там проверят, не присылал ли
каких-нибудь матери переводов, посылок, заказных писем. Словом, то, что на
почте регистрируется.
- Это все просто. А вот хвосты... Мать честная! Утону я в старых сводках.
Утону и не выплыву! Идешь?
В городе стояла весна. Праздничная, неповторимая.
Всю зиму валил снег. Только его сгребут и сложат высокими хребтами вдоль
тротуаров, только начнут возить в Москва-реку, а он снова сыплет и за ночь
иногда совершенно сровняет мостовую с тротуарами, и люди полдня ходят по
улицам гуськом - где протоптаны тропинки. Только начнет желтеть и
грязниться - снова летит и устилает все ослепительным слоем.
И вот после всех метелей пришла весна света. Солнце подымалось на чистом
небе, разгоралось, с крыш начинали потихоньку тянуться сосульки, а
тротуары странно курились и местами высыхали, не родив ни одного ручейка.
Держалось безветрие. Вокруг сугробов потело, они слегка оседали, но
сохраняли зимний вид. Только там, где их раскидывали под колеса машин,
быстро превращались в серую кашу и сочились водой.
И каждый вечер строго после захода солнца - будто нарочно для того, чтобы
не отнять ни единой краски у весеннего дня, - наползали тучи и отвесно
сеяли снежные блестки. Каждое утро пахло весной, каждый вечер - свежим
снегом.
Эта пора была создана, чтобы влюбляться, бродить, восторженно щурясь на
солнце и слушая капель... А почему, собственно, он идет один? Так
естественно представить рядом легкий, чисто очерченный профиль с золотым
проницательным глазом. Ничто не мешает. Разве кто будет ему ближе? Глупо
откладывать. Мать давно этого ждет, Томин ждет, Зиночка ждет. А весна и
вовсе торопит. Такой весны может больше не случиться, и надо успеть к ней
примазаться со своим счастьем.
Или жаль холостяцкой свободы? Чушь. Женщины появлялись в его жизни и
исчезали, не оставляя глубоких следов, не отнимая ничего у Зины. Кроме
времени А в жизни Зины был кто-нибудь? Не исключено. Охотников, во всяком
случае, хватало. Царапнула запоздалая ревность. "Этак я еще и провороню
ее! Глупо выкладываться до донышка на работе. Окаянная профессия.
Невыгодна ни в смысле карьеры, ни в материальном отношении. Зато сломать
шею - сколько угодно. Ладно, тут чего уж... А вот Зиночка. Передает
потешные словечки племянника, вяжет ему варежки, водит в зоопарк. Хватит.
Решено!"
На пороге дома Знаменский сделал кругом, чтобы еще раз увидеть непривычно
красивый переулок и перекресток под светом фонарей, окруженных сквозным
хороводом снежинок...
Лапчатый... Перепончатый. Он заявился поглядеть на нашу Белокаменную!