"Дэвид Герберт Лоуренс. Дочь барышника" - читать интересную книгу автора

Дальше, набрякшие от влаги, по-зимнему темные, простирались поля.
Конюшни, однако, пустовали. Глава семейства, Джозеф Первин,
необразованный человек, сумел стать довольно крупным конским барышником. При
нем здесь вечно царила суета, конюшни ломились от лошадей, одних приводили,
других уводили, люди тоже сменялись - перекупщики, конюхи. На кухне было
полно прислуги, затем, со временем, дела пришли в упадок. Стремясь их
поправить, старый лошадник женился вторично. Теперь он умер, и все пошло
прахом, остались только долги да угрозы кредиторов.
Уже не первый месяц Мейбл управлялась в большом доме одна, без
прислуги, пытаясь на жалкие гроши как-то вести хозяйство своих никчемных
братьев. Дом держался на ней последние десять лет. Но прежде она не знала
недостатка в средствах. Живя среди грубости, невежества, она черпала в
деньгах горделивое достоинство, уверенность. Пускай мужчины сквернословили,
пускай о женщинах на кухне шла в городке дурная молва, пускай у ее братьев
были незаконные дети - неважно. Пока в семье водились деньги, девушка
знала, что она - на своем месте, и держалась вызывающе гордо и независимо.
У них никто не бывал, лишь барышники да грубое мужичье. Женского
общества Мейбл лишилась с тех пор, как покинула дом ее сестра. Но она не
тужила об этом. Исправно ходила в церковь, заботилась об отце. И жила
памятью о матери, которую потеряла в четырнадцать лет и нежно любила. Она и
отца любила, только иначе - полагаясь на него, чувствуя в нем надежную
опору, пока, в пятьдесят четыре года, он не женился второй раз. Тогда она
ожесточилась против него. И вот он умер, оставив их в безнадежных долгах.
Она очень страдала, когда они впали в нищету. И все же ничто не властно
было поколебать какую-то звериную, упрямую гордыню, владеющую каждым в этой
семье. Теперь - для Мейбл, по крайней мере,-- настал конец. Но и теперь она
не озиралась по сторонам, ища поддержки. Все равно она поступит по-своему. В
любом положении она всегда будет сама решать за себя. Бездумно и упорно,
день за днем она несла свой крест. К чему размышлять? К чему отвечать на
расспросы? И без того ясно, что это - конец и никакого выхода не
существует. Не нужно будет больше сторониться прохожих на главной улице,
стараясь никому не попадаться на глаза. Не нужно в каждой лавке сгорать от
унижения, покупая самые дешевые продукты. Этому настал конец. Она не думала
ни о ком, даже о себе. Бездумно и упрямо, она самозабвенно шла навстречу
своему конечному предназначению, которое избавит ее от скверны,-- шла
соединиться с покойной матерью, которая уже обрела избавление.
Ближе к вечеру она сложила в сумку садовые ножницы, губку, ручную
жесткую щетку и вышла из дому. Над темной зеленью унылых полей нависло серое
небо, в промозглом воздухе стлался черный дым из трубы стоящего неподалеку
литейного завода. Быстро, не поднимая глаз, не удостаивая вниманием
встречных, Мейбл пошла через весь городок по улице, ведущей на кладбище.
Здесь, словно бы вдали от посторонних взоров, ей было всегда спокойно,
хотя на самом деле ее мог видеть всякий, кто проходил мимо кладбищенской
ограды. Но все равно - ступив под сень высокой, величественной церкви,
среди могил, она была неуязвима, охраняемая от внешнего мира толстой
кладбищенской стеной, точно границами особого государства.
Она аккуратно подстригла траву вокруг могилы, убрала жестяной крест
бело-розовыми мелкими хризантемами. Покончив с этим, взяла с соседней могилы
кувшин, сходила за водой и тщательно, любовно протерла губкой плиту и цоколь
мраморного надгробия.