"Томас Эдвард Лоуренс. Семь столпов мудрости [H]" - читать интересную книгу автора

замешкался в последние дни. Он принял нас холодно, как и
подобало честным, прямолинейным англичанам, у которых
Сторрс вызывал подозрение хотя бы своим художественным
чутьем: при встрече в Каире у нас выявилось некоторое
несогласие в вопросе об отношении к национальной арабской
одежде. Я называл ее просто неудобной, для него же она была
категорически неприемлемой. Однако, несмотря на свои личные
качества, он был предан нашему делу. Он подготовил
предстоявшую встречу с Абдуллой и пообещал оказать нам
любую посильную помощь. Кроме того, мы были его гостями, а
изысканное восточное гостеприимство было вполне в его духе.

Абдулла, которого горожане приветствовали с молчаливым
почтением, приехал к нам на белой кобыле, в окружении
пеших, вооруженных до зубок рабов. Он был опьянен своим
успехом в Таифе и счастлив. Я видел его впервые, Сторрс же
был его давним другом в самом полном смысле слова, и все же
очень скоро после начала их беседы я стал подозревать его в
чрезмерном благодушии. В разговоре он то и дело как-то
уступчиво подмигивал. Шериф, которому было всего тридцать
пять лет, заметно располнел, возможно, оттого, что чересчур
радовался жизни. Невысокий, крепкий, светлокожий шатен с
аккуратно подстриженной бородой, словно компенсировавшей
слишком выраженную округлость гладкого лица с необычно
узким ртом, он был смешлив и открыт в общении, а может
быть, искусно изображал открытость и при первом знакомстве
был совершенно очарователен. Он не придерживался
протокольного церемониала, непринужденно шутил, встречая
каждого входившего, но стоило перейти к серьезному
разговору, как от этой легкости не осталось и следа. Он
тщательно подбирал слова и весьма обдуманно аргументировал
свои доводы. Ничего другого не следовало от него и ожидать,
поскольку Сторрс предъявлял к своему оппоненту самые
высокие требования.

Арабы считали Абдуллу дальновидным государственным деятелем
и умным, тонким политиком. Он и вправду был тонок, но не
настолько, чтобы убедить нас в своей полной искренности.
Амбиции шерифа не вызывали сомнений. Ходили слухи, что
именно Абдулла определял умонастроение своего отца и был
душой арабского восстания, но создавалось впечатление, что
для этого он был слишком прост. Вне всяких сомнений, он
стремился к независимости и формированию новых арабских
наций, но при этом намеревался сохранить за своей семьей
власть над новыми государствами. Он зорко наблюдал за нами,
чтобы использовать нас, а через нас и Британию, в своих
целях.

Я же упорно добивался своего, наблюдая за шерифом и
критикуя его. Последние несколько месяцев дела восстания