"Андрей Лазарчук. Опоздавшие к лету, Том 2: Мост Ватерлоо" - читать интересную книгу автора

"хорьхе", инженер Юнгман рявкнул: "Смирно! Р-равнение - на средину!" - и
стал было рапортовать, но генерал отмахнулся от него и, встав с ногами на
сиденье, прокричал, надсаживаясь:
- Орлы! Саперы! Вперед! Да не посрамим! По местам!
Строй распался, саперы быстро разбежались по местам, протрубил горн - и
что-то началось. Началось незаметно, неявно, но движение, раз возникнув,
перекидывалось на еще неподвижное, как невидимый глазу огонь, и вот
медленно, с натугой, с тяжелым скрежетом растревоженного стоялого железа
тронулась в стапеле, выдвигаясь из него клыкастой маской, насаженной на
решетчатую шею, концевая ферма, та, которой предстояло проделать весь путь
над пропастью и впиться в тугую скалистую плоть противоположного берега -
вражеского берега, вражьего края... По верху стапеля суетились саперы,
цепляя тросы, пока еще свободно висящие, безвольные, тяжелые, - нет, уже
натянулись, уже держат, уже звенят от натуги, тонкие и прямые. Генерал стоял
неподвижно на сиденье своей машины, вскинув правую руку; Петер поймал его в
видоискатель и удивился - глаза генерала были плоскими, застывшими,
подернутыми тиной. Манекен это был, а не человек, дешевый лупоглазый
манекен - но тут манекен шевельнулся, глаза мигнули, сосредоточились на
чем-то и вновь расплылись - и Петер понял, что генерал просто мертвецки пьян
с утра. Распоряжался всем инженер Юнгман, да и вряд ли могло быть иначе: его
замысел, его саперы... Инженер мелькал везде, неутомимо и проворно,
ненадолго задерживаясь на каких-то, видимо, особо ответственных участках, и
понемногу начинало казаться, что их здесь очень много, этих инженеров
Юнгманов.
Петер старался побывать везде, было тесно и неудобно, и никак не
удавалось найти той точки, с которой можно бы было дать панораму событий, -
да и не было, наверное, такой точки. Зато раз Петер сделал чудесный портрет
Юнгмана, тот что-то говорил, показывая рукой, и на этот раз не требовалось
ему кричать: "Держи лицо", лицо и так было что надо: вставшие дыбом короткие
седоватые волосы, обширный лоб с залысинами чуть не до темени, округлый, как
каска, и, как каска, нависающий над лицом, развитые надбровные дуги то ли
совсем без бровей, то ли с чрезвычайно светлыми бровями, а ниже -
пещероподобные глазные впадины; какие-то неживые, жесткие и малоподвижные,
как у черепахи, веки, но под этими веками глаза - яростные, страшные,
быстрые; острые обтянутые скулы, острый нос, почти безгубый маленький рот и
нежный девичий подбородок, решительно не имеющий никакого отношения к прочим
участкам лица. Когда он говорил, почему-то казалось, что щеки у него тонкие,
как пергамент, - так они натягивались и сминались. Вообще, инженер был быстр
и экономен в движениях и, кажется, очень силен, хотя производил на первый
взгляд впечатление хилости. Петер потратил на него метров пятьдесят пленки и
знал, что потратил очень не напрасно. Наконец генерала увезли. В последний
момент он потерял лицо, пытался спорить с адъютантом, хватался за кобуру и
вдруг заплакал. Петер видел, как Шанур, держа камеру у бедра, пытается снять
этот эпизод.
В гудение механизмов, скрип и скрежет металла посторонний звук проникал
тяжело и, проникнув, значение свое почти утрачивал; поэтому частый
перебойный стук, напоминающий стук многих молотков в отдалении и вызывающий
такое же мелкое и частое подрагивание под ногами, внимание на себя обратил
не сразу. Только когда вокруг стали поднимать головы и указывать пальцами
вверх, Петер догадался, что бьют зенитки. Небо было рябое от разрывов, в