"Андрей Лазарчук. Мы, урусхаи" - читать интересную книгу автора

прикрытый...
- Проснись, командир, - появился откуда-то из-за угла Барок. - Решать
надо...

8.

Обуз был не воинский и не купеческий, а поселянский: три дюжины крытых
дороб с колесами выше человека, в доробы запряжены волы, а лошади бредут на
привязях; на некоторых едут парнишки с луками в руках, и еще человек
двадцать верховых разбросаны вдоль обуза: кто впереди, кто в середке, кто
замыкает. От ватаги защита, да; а от боевой силы... смех. Разве что сослепу
кого поранят.
Мураш пересчитал лошадей. Сорок семь. Это половина отряда с подменными
окажутся... ну и дело большое, громкое... и хлебный припас...
Заманчиво.
Но и уходить придется сейчас же, новую лежку бить, это опять день-ночь
без отдыха. А главное - отречения не совершивши, на такое дело идти...
- Пропускаем, - сказал Мураш.
- Что ж ты, командир... - выдохнул Барок. И Манилка посмотрел косо, не
одобрив.
- Я сказал, - отрезал Мураш.
И пополз с пригорка. От свежей травы - дурел просто.

9.

Отречение, дело нечистое, темное, на собачий час пришлось. Огонь
растравили в яме, Мураш кинул туда по листку белены, вороньего глаза,
молочая. Все сидели, смотрели, дышать забыв. Мураш снял с шеи малый кружель,
пресветлого солнышка-Ра образ нательный, задержал в руке, греясь в последний
раз...
Потом плюнул на него. Сказал:
- Отрекаюсь и проклинаю тебя, Ра...
Горло перехватило, не досказал похабную фразу. Просто бросил кружель в
огонь. Кожа и береста вспыхнули жарко.
За ним и другие снимали образы, кто на шее носил, или из кишеней
поясных доставали, а Манилка - и вовсе из заплечного мешка. Раскладная
кинига тихо плакала в руках у Манилки, он в нее смотрел, шевеля губами,
потом выронил из рук в огонь - и долго был как мертвый... Рысь свою Рось
ясную бесценную в руках измяла, изорвала; бросила, проклиная. Не сдержалась,
ушла от огня. Беляна следом - утешать. Кто бы ее утешил... У Барока, веру
сохранившего прежнюю, образок Единого; долго смотрел Барок, что-то думал;
последним плюнул, швырнул в огонь с силой.
Теперь они все были почти и не людьми, а так - беззаконными сиротами. И
за злодейства за все свои отвечали сами и только перед собой, не срамя своих
богов.

10.

Обуз с юга они пропустили - то были солевозы со своими приземистыми
телегами, накрытыми от дождя камышом. Всего три лошади на весь обуз, а