"Андрей Лазарчук. Мы, урусхаи" - читать интересную книгу автора

костяками вместо лиц на блед-конях огнедышащих сметала все на своем пути,
оставляя позади мертвые трупы и пепелища-пожарища, а на перекрестках дорог
мощеных - горы отрезанных голов. Кровь высоко стояла в мельничных прудах
заместо воды... По кличу боевому "Хай!" стали звать их урук-хаями (то
гонорные, во всем подделывающие себя под гельвов) или урус-хаями. И видели
их уже в каждом кусте темном...
Наконец мольбы натерпевшихся страхов и ужасов новосельцев дошли до ушей
военных начальников.

12.

На конях не скроешься и не стишешь след. Затеряться, схорониться что в
лесу, что в степи - можно только пешему. Но и погонщик, пока он верхами,
след твой видит плохо: ему, разобраться чтоб, надо спешиться, а то и нос к
дерьму поднести да на коленках поползать... Так на так оно и выходит.
Наседали гонорные. Поначалу хотели малой силой взять, просто вися за
спиной. Не вышло: у Мураша уже каждый вой по подменному конику имел, так что
висеть подолгу даже у гонорных крылатых гассаров, мнивших себя лучшей
конницей Средиземья, не получалось. Два раза Мураш бил их - бесчестно, в
спину, сперва на гатях болотных, а после на переправе - отправляя перед тем
вперед десяток погонщиков со всеми подменными кониками в поводу, а сам с
воями затаиваясь в месте укромном и быстрых да гордых крылатых вперед себя
пропуская - в узость и неудобь...
Но быстро сила вражья росла. Дороги, высотки, мосты, броды - скоро все
места, которые миновать трудно, оказались заняты постами, в деревнях
обнаружились гарнизоны, у лесных троп появились засидки лучников-невидимок.
Никто не выжил из тех, в кого попали тонкие стрелы с голубым оперением.
Пора была уходить от Итильского тракта, а Мураш все еще не знал и не
был уверен - а сделал ли он свое дело, надежно ли выманил из огородца вражью
силу? Пленные говорили рoзно; а некоторых пешек и вообще с переправ сюда
перебросили, и о делах тутошних они знали меньше самих урус-хаев...
Следовало так обидеть врага, чтоб взъярился, чтоб багрец ему взор и
разум застил.
На четырнадцатый день Мураш все рассчитал - и решился.

13.

Вниз по течению Пустыки - верст двадцать от полуночного уреза
Моргульской долины - начинается Глинопесь, неудобьсельная чересполосица
длинных узких озер, болот, песчаных кос и глиняных отрогов. В давние
времена, когда Итиль был в силе и Черноземье ему дань платило, когда
серебром, а когда и кровью, - затеялись итильские каганы соорудить через
Глинопесь дамбу, а над Пустыкой навесить мост. Зачем оно им сдалось,
непонятно - на том берегу Пустыки до самых Окоемных гор густые леса; бревна,
может, хотели возить? - так в самом Итиле леса не хуже. В общем, осталась
дорога в никуда, но прохожая вполне себе и даже проезжая. И мост цепной на
совесть скован, держится. Зовется почему-то: Каинов мост.
Дорога от Моргульской долины к дамбе есть короткая - не через тракт и
потом старую торцовку, а почти напрямик, по пересохшей тальниковой старице,
под невысоким глиняным обрывом. Ну, каким там невысоким - в пять ростов,