"Иван Лазутин. Сержант милиции (Повесть, часть 2)" - читать интересную книгу автораи обливался потом. Листая папку с документами, он обратился к заведующему
кафедрой фольклора профессору Вознесенскому, когда тот уже собрался уходить. - Константин Александрович, тут есть заявление. Учительница с Урала. Производственная характеристика хорошая. Хочет учиться на вашей кафедре. Может, познакомитесь с документами? - Вы меня извините, Николай Ильич. Очень тороплюсь. У меня заседание в Союзе писателей. Профессор Вознесенский уже совсем было вышел, но в дверях задержался и спросил: - Вы говорите, с Урала? Как фамилия? - Лугова. - Лугова? Наталья Лугова? Профессор подошел к столу заведующего аспирантурой и принялся читать заявление. - Наконец-то упрямая девчонка повзрослела! Нет, вы только подумайте, Николай Ильич, это же моя бывшая студентка! Талантливая девушка! Я ее уговаривал остаться в аспирантуре сразу же после окончания университета. Не послушалась. Прошу вас, Николай Ильич, немедленно ответьте ей - пусть обязательно приезжает. Своей радости профессор не скрывал. Рассматривая фотографию Луговой, он разговаривал сам с собой: - Да, вижу повзрослела. Все-таки три года! Николай Ильич, как ее отчество? Я ей сам напишу. Непременно напишу. - Наталья Сергеевна, - ответил Костичев. Стоял жаркий июльский полдень. Если б не обсуждение его книги, которое было назначено на начало июля, он давно бы кочевал с экспедицией студентов и аспирантов по Воронежской области, где песня бьет неиссякаемым и мощным ключом из самых глубин народа. От одной Барышниковой было записано столько, что хватило на несколько сборников. Поджарый и сутуловатый, профессор Вознесенский на целую голову возвышался среди прохожих многолюдной улицы. Толстая трость с набалдашником, широкополая соломенная шляпа говорили, что это скорее старый турист, чем известный ученый. По молодой, пружинящей походке ему никак нельзя было дать его шестидесяти лет. Улыбаясь собственным мыслям, он бурчал что-то себе под нос и очень удивился, когда сзади чья-то рука сжала его локоть. Профессор остановился. - А! Григорий Михайлович! Рад, рад вас видеть, старина. А я-то думаю, куда вы запропастились? - Все здесь же, - развел руками толстый, заплывший жиром человек в ермолке на лысом затылке. Это был профессор права Львов. - Ну как? - Все так же, по-старому. Лекции, семинары, семинары, лекции... А сейчас вот только с государственных экзаменов. - И не в духе? Не отпирайтесь. Вижу, что не в духе, - погрозил пальцем Вознесенский. - Уж вас-то я, слава богу, знаю. Рассказывайте, что стряслось? - Мальчишка! Совсем мальчишка и смеет так дерзко заявлять мне, что в системе советского права уголовный и гражданский процессы не должны быть |
|
|