"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

на палубу, и тогда не вырваться из их объятий. Корабль станет ледяной
темницей, и только весною, когда теплые ветры погонят ледяные поля в океан,
освободится он от ледяных оков. Но холод, цинга и голод задолго до
освобождения превратят эту плавучую темницу в кладбище.
День и ночь идет борьба со льдами. Но даже по пробитому ледоколом
фарватеру трудно идти обыкновенному морскому кораблю.
Льдины глухо стучат в тонкие стены корпуса. Иногда их налеты похожи на
удары тяжелых молотов. Ударит такая льдина - и прошелестит вдоль борта так,
что зазвенят все переборки. Долго ли образоваться щели в тонкой обшивке?!
Идем медленно, даже тогда, когда ледокол успевает уйти далеко вперед,
чтобы не усиливать опасность пробоины быстрым ходом.
День и ночь, и еще день и ночь.
Проснувшись утром, когда судно должно было находиться примерно на
середине Белого моря, я почувствовал, что мы идем ровнее и быстрее. В
кают-компании я узнал, что ледокол случайно встретил проделанный каким-то
другим мощным ледоколом фарватер. Трещина шла в направлении к Архангельску.
Это был след ледокола, прошедшего здесь не дальше как вчера, позавчера. Это
позволило нашему ледоколу, а за ним и "Св. Анне" без задержек идти вперед к
устью Северной Двины, ломая тонкую, появившуюся за ночь корку льда.
Еще сутки, и мы увидели высоко поднимающий свои скалы угрюмый остров
Мудьюгский. Казарменные постройки на берегу, мрачные и неприветливые, - это
одна из самых ужасных каторжных тюрем в мире.
Еще немного, и мы уже в покрытом ровным речным льдом устье Двины, в
одном из рукавов ее дельты - Маймаксе.
На прибрежных холмах то и дело показываются высокие двухъярусные избы,
сложенные из толстых бревен, с балконами, коньками на крышах, с высокими
резными крыльцами, с расписными воротами. Около изб суетятся дети, выходят
за околицу бабы в пестрых платках и крестьяне в оленьих шубах. Они машут нам
красными платками и меховыми треухами.
Еще час, и мы увидим столицу Северной области, старый Архангельск.
Вот уже церковь видна и какие-то каменные здания на левом берегу. Это
Саломбала. Здесь, по преданию, Петр Великий устроил ассамблею, но гости
перепились сверх меры, и он велел их выпороть солеными розгами. Вот и
получился "соленый бал" - Саломбала. Теперь здесь рабочий поселок. А вот и
архангельские бульвары с рядами белых каменных зданий выплыли из тумана, но
вдруг...
Резкий, тревожный гудок нашего ледокола, какие-то сигналы флагами, и мы
останавливаемся.
Спешу на капитанский мостик и только теперь замечаю, что на реке -
какое-то необычайное движение и что во всем окружающем есть что-то особенное
и прежде всего тревожное.
Широко раздвинулись у Архангельска берега северной реки. Тонкий речной
лед местами изрезан, исколот движением ледоколов и судов, а кругом залегают
сплошные белые поля чистого, сверкающего снега.
У пристаней Саломбалы и Архангельска и на середине реки стоит больше
десятка судов. Вот серый, не по современному высокий, громоздкий броненосец
"Чесма", ветеран царского флота. Он разоружен, и пушки его, теперь
безвредные, тупо уставились на город, словно пытаются кого-то испугать. У
Саломбалы два небольших ледокола - "Канада" и "Сусанин". Вот еще несколько
торговых судов, ошвартовавшихся у пристаней и стоящих на якоре во льдах. А у