"Михаил Николаевич Лебедев. Последние дни Перми Великой (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

даже поколебаться в своем убеждении о происшедшем чуде, удостоверяемом
показаниями пленных вогулов.
- Ну, ладно, оставим этот разговор на время недолгое, - сказал он
нерешительным голосом, не глядя в лицо Ладмера. - По-моему, одно хорошо,
что жару Асыке мы задали. Попомнит он, собака поганая, каково в Покче его
приняли. А отца Ивана мне жалко до слез, право слово! Не мог ведь
оборонить я его от злодея проклятого... Погиб он смертью мученической... А
слышь-ка, дядя любезный, - переменил тон Микал, - прибудет ли сюда игумен
чердынский мертвых хоронить, как о том с гонцом я наказывал?
- Прибудет, вестимо, прибудет, коли требуют. Ведь в том и работа его.
- А у нас работа другая пойдет, не поповская. С вогулами сумели мы
управиться в ночь минувшую, теперь готовиться надо Москву встречать. А
Москва ведь не чета орде вогульской, я думаю.
- Новгородцы помогут нам Москву отогнать, потолковать только надо с
новгородцами.
- Для того-то вас, князя чердынского да князя изкарского, и в Покчу я
призвал, чтоб с вами да с новгородцами сообща порешить, миром аль войной
Москву встречать. А новгородцы на Москву крепко зубы грызут, наверное, не
откажутся помощь нам дать по силам своим. А когда князь Мате прибудет из
Изкара, тогда мы окончательный совет учиним, чтоб после всем в ответе нам
быть, ежели что худо случится...
Разговор этот происходил у них на крыльце княжеского дома, где Микал
встретил Ладмера. Когда же они вошли в горницу, то Василий Арбузьев,
сидевший тут, озадачил их такими словами:
- А вот и другой князь пожаловал!.. Так что ж, по рукам, что ли,
князья почтенные? Давайте супротив Москвы заодно идти. У меня шесть
десятков с лишним людей наберется - и все ратники бывалые; у вас, князей,
наверное, тьму-тьмущую пермян нагнать можно, только бы охота была. А
потому рискнуть непременно надо, князья почтенные, на счастье наше общее.
А я уж все силы положу, чтоб насолить Москве загребущей!..
Глаза новгородца загорелись гневом и злобою. Руки судорожно сжались в
кулаки, показывая, какие чувства питал он к "Москве загребущей". В голосе
его прозвучали угрожающие нотки, заставившие попятиться назад князя
Ладмера, который не понимал по-русски и, услыша неприязненный тон
Арбузьева, вообразил, что тот набросился на него или на Микала с
какими-нибудь оскорбительными или ругательными словами.
- Чего это он? Что ему надобно!.. - пробормотал старик, оглядываясь
на племянника.
Микал объяснил ему, в чем дело, после чего Ладмер сразу оживился и
внимательно начал прислушиваться к словам русского гостя, речь которого
постепенно переводил и передавал ему Микал.
Новгородец переспросил снова:
- Так, значит, по рукам, что ли, князья почтенные? Согласны вы Москву
встречать стрелами да копьями? А она ведь скоро к вам пожалует... Аль,
может, головы свои под веревку московскую протянете вы с покорностью
кроткою?..
- Не поддадимся мы Москве без борьбы, не преклоним пред нею выи
покорной! - проговорил Микал, энергично тряхнув головою. - Не хотим мы
стать рабами московскими... С радостью мы помощь вашу принимаем, ибо ведь
вы, новгородцы, витязи преотменные, умеете в ратном поле за себя