"Бенджамин Леберт. Небелая ворона " - читать интересную книгу автора

вообще не стирала вещи. Дорогие относила в чистку, а все остальные просто
выбрасывала и тут же покупала новые.
- А ты-то мог сказать ей, что любишь ее? - перебиваю я.
Он долго ничего не говорит. Слышно, как стучат колеса.
- Да, - раздается сверху, - я ей сказал. Однажды вечером. В ноябре. Шел
сильный дождь. Она стояла перед нашей дверью как мокрая кошка. Сказала, что
хотела сделать нам с матерью сюрприз. Но мамы дома не было. Слава Богу. Она
вошла, швырнула на пол курточку из ягненка, побежала в ванную, вытерла лицо
полотенцем, наклонилась вперед, высушила, насколько могла, волосы и снова
откинула их назад. Я напряженно наблюдал за ней из коридора. Поднял с пола
куртку и повесил на крючок. Мы вместе вошли в мою комнату. От отца у меня
остался проигрыватель, на котором можно слушать миньоны. Правда, все
пластинки уже сильно поцарапаны.
И все равно звук прекрасный. Когда бы их ни слушал, все равно
появляется ощущение уюта. А мне они еще и чуть-чуть напоминают про отца. Мы
сидели на полу, друг напротив друга. И слушали старые зонги. Если песня мне
особенно нравилась, я показывал ей текст. Я садился позади нее и через ее
плечо водил пальцем по нужным строчкам. Так было, например, с "Джокером" в
исполнении ансамбля Стива Миллера. Мы заказали пиццу. Ее принесли через
двадцать пять минут. С салфетками. Мы ели руками, сидя друг напротив друга,
и слушали музыку. Я написал на салфетке: "1. Не могу наглядеться на тебя. 2.
Я тебя люблю". Пододвинул салфетку к ней. Она прочитала. Дождь стучал по
стеклу. Раздался щелчок. Пластинка кончилась.
- И как она отреагировала? - спрашиваю я, вытянув голову вверх.
- Сначала она ничего не говорила, - тихо отвечает Генри, - а потом
сказала: "Ты слишком молод".
- А дальше?
- Еще, что время на моей стороне. Time is on my side. Что во мне есть
кое-что особенное. И когда я стану старше, мной будут интересоваться
женщины. Они будут в меня влюбляться, это она тоже сказала Но безумно
счастливым ее слова меня не сделали. Потом она подошла к окну и стала
смотреть на дождь. И снова повернулась ко мне. Заговорила про время вообще.
Это для того, чтобы нарушить повисшую между нами тишину.
- Про время вообще, - повторяю я и добавляю язвительно: - Это ведь твоя
любимая тема.
- Да уж, - Генри вздыхает, - это моя любимая тема. Я был в отключке и
даже удивляюсь, что помню, как она себя вела Она сказала: "Можно подумать,
что время не обращает на нас внимания. Что оно не интересуется судьбой
каждого из нас и глотает все подряд. Но это не совсем так. Время начинает
думать про тебя задолго до того, как ты сам в состоянии подумать о нем.
Представь себе, сколько всего ему надо было подготовить, чтобы ты вообще
существовал, чтобы ты был. И параллельно оно должно было готовить места, в
которых ты побываешь, пока живешь". "Получается, - спросил я ее
озадаченно, - что места, в которых я побываю, в каком-то смысле существуют
только для меня?" - "Да, в каком-то смысле да". - "Но ведь получается, что
время заинтересовано в том, чтобы я существовал". - "Точно. Оно как слуга,
который заранее понимает, что хозяин устанет, и стелет ему пораньше постель.
Разница между слугой и временем состоит только в том, что слуга служит
постоянно и исключительно своему хозяину, а время, кажется, служит только
самому себе и не слушается никого. Это приблизительно так, как будто оно