"Юрий Леднев, Генрих Окуневич. День радости на планете Олл (Сборник "Молекулярное кафе")" - читать интересную книгу автора

Репортеры на цыпочках уже входили в комнату, устанавливая телекамеры.
Молодую мать под руки повели куда-то.
- Верните мать назад! - вдруг очнулся Глава Сената.
Она вновь стояла перед ним, робкая и безмолвная.
- Твоя девочка будет жить. Это наша радость и надежда. Жизнь -
величайшее из чудес! Бесценный дар, отпущенный нам природой, короткий миг
на пиру! Мы, наделенные разумом люди, должны ценить Жизнь, беречь ее,
осознавая, что этот прекраснейший миг нам дан всего один раз и никогда
больше не повторится. Мы обязаны ценить жизнь рядом живущих...
Это была его любимая тема. Ведь он был врачом-психологом и часто
прибегал к подобным разговорам с пациентами... Вот и сейчас, видя, что
семена доброй мудрости падают в благодатную почву юной души, он еще более
воодушевился:
- Но счастливым можно быть только тогда, когда вокруг тебя живут
счастливые, добрые, умные. И в честь твоей дочери мы устроим такой детский
праздник, какого не знала история! Какого не было на свете! Послушай! У
нее скоро день рождения. И мы по этому поводу устроим новогодний карнавал!
Глава так и сиял своей спасительной идеей.
- Почему новогодний? - удивилась мать.
- А потому, что день ее рождения мы объявим началом нового
летоисчисления! И будет новогодний карнавал! Я наряжусь Дедом Морозом, а
ты - Снегурочкой! Этот праздник станет ежегодным, с песнями, танцами,
хороводами! Это будет небывалый праздник, грандиозный!..
- Где же мы возьмем хоровод? - резонно спросила она.
- Вот они! - Он подбежал к окну и указал на толпу.
- Хоровод в скафандрах и респираторах?! Да девочка испугается до
смерти, как только их увидит! - возразила мать.
Но Глава не сдавался.
- Мы нарядим их разными зверюшками: зайчиками, кошками, зебрами и
прочей живностью, которая была раньше на нашей планете! Пошьем костюмы. А
респираторы закроем масками зверей... э... забавных зверюшек.
Она расхохоталась, представив в своем воображении этот странный
хоровод.
- Хорошенькая радость - править толпой дряхлых, желчных старух и
стариков. Они будут болеть и умирать. Сначала они побалуют ее вниманием...
А потом умрут. Все! Все! А она останется одна. Одна-одинешенька на всем
белом свете. Одна среди могил. Я тоже умру и стану могилой... Бедняжка
моя! - Она запричитала.
Глава был потрясен истерикой, против которой у него не было аргументов.
И снова, прорываясь из глубины памяти, прозвучала скорбная мелодия. Ее
страстно и печально пел детский хор... О какой-то великой и неизбежной
утрате... Мелодия грянула мощно, захватила и напомнила далекие дни
юности...
"Мать скорбящая стояла..." - с грустью подумал Глава, вспомнив, что
кантата принадлежит Перголезе...
Мелодия оборвалась, ее перебил плач. Да, это плакала молодая мать.
И вдруг, разрушая эту скорбь, этот озноб ума и сердца, с улицы донесся
какой-то вскрик. И вслед за ним раздался взорвавшийся гул толпы. Гул
разрастался. Вот он заполз во Дворец. Перекинулся в приемную. "Не бунт
ли?" - испугался Глава Сената.