"Танит Ли. Вазкор, сын Вазкора" - читать интересную книгу автора

Я все еще ходил в палатку моей матери. Я приносил ей лучшие куски со
своей охоты и сидел, наблюдая ее за ткацким станком. Но между нами
пролегло какое-то молчание, темное, как вуаль, которую она теперь всегда
носила в моем присутствии. Я считал, что виной всему моя женитьба, но
сердцем я чувствовал, что между нами встала серебряная рысь, хотя она о
ней не заговаривала. Наконец мое терпение иссякло, и после этого нам стало
еще тяжелее, чем раньше.
В Ночь Сиххарна, когда мужчины красных крарлов несут караульную
службу против духов, а женщины собираются вместе для своего собственного
дозора, Чула сидела среди факелов с ребенком на руках, грустя по поводу
того, что я недавно нашел себе другую, которая нравилась мне не меньше:
она-то надеялась привязать меня, как вола. Все женщины сидят вместе в
Сиххарн, и Тафра сидела со своей пряжей рядом с Коттой. Вскоре Чула
поднялась и, не прерывая кормления мальчика, подошла к Тафре и заговорила
с ней. Я не знаю, какие именно слова Чула выбрала, но суть их сводилась к
тому, что я предпочитаю лежать на своей матери, нежели на жене, и проделал
это много раз.
Женщины всегда были готовы усыпать дорогу Тафры камнями. Их уши,
должно быть, радостно навострились. Котта сказала что-то в том смысле, что
от кислого настроения у Чулы свернется молоко. Но Тафра молча встала и
ушла в свою палатку.
Всегда найдутся языки, с радостью разносящие любые новости. Я услышал
о том, что произошло, утром. Я сразу направился к водопаду, к которому
женщины ходили за водой. Чула была там, и еще тридцать или больше женщин,
что было отлично, потому что я хотел, чтобы они видели. Я подошел к Чуле и
ударил так, что она упала на землю, и горшок с водой разлетелся на куски.
Женщины закричали и отпрянули, но Чула от страха не могла кричать.
- Еще раз поговори с моей матерью так, как в Ночь Сиххарна, и будешь
молчать всегда, потому что я сломаю тебе шею.
Потом я наклонился - она догадалась и пронзительно закричала - и
сорвал с цепочки зелено-голубой камень. Я потряс им перед лицом Чулы.
- Эго будет знаком того, что ты приносишь извинения.
Она была не настолько глупа, чтобы спорить, хотя глаза ее выскакивали
из орбит от испуга и бешенства.
Затем я отправился к Тафре, но там был Эттук; я слышал его хрюканье и
сопенье. Я чуть не обезумел от ярости. Я взял копья и собак и пошел в лес
один, чтобы найти в охоте успокоение и еще что-нибудь, что смогу отыскать.
Собаки были хорошие. Я получил их на собрании дагкта пару весен
назад, двух длинноногих дьяволов с кисточками на хвостах, цвета серого
песка; их почти невозможно было отличить друг от друга.
Угрызения совести, которые я испытал на последней своей мальчишеской
охоте, когда убил оленей у зимней заводи, оставили меня. В тот день я
увидел смерть, какой она была, только потому, что боялся, что сам нахожусь
на краю гибели. Но я выжил и убивал мужчин с тех пор, не щадя их крови и
боли.
Собаки быстро нашли след самца оленя и весело бежали по лесным
дорожкам.
Лес горел янтарем, золотом и рубинами осени, а тропинки были засыпаны
опавшими красными листьями. Запах дыма от костров и факелов Ночи Сиххарна
задержался здесь, как запах самого догорающего города.