"Эдвин Лефевр. Воспоминания биржевого спекулянта (1923) " - читать интересную книгу автора

толкнул речь. Он так рад видеть нас. Не хотим ли мы устроиться поудобнее?
Сегодня утром, вы сами убедитесь, рынок благоприятен, как никогда; он, по
сути, просто требует, чтобы ему позволили подкинуть денег господам из
университета, а это ведь далеко не лишнее, не так ли? С тех пор как мир себя
помнит, разумным первокурсникам вечно не хватало деньжат. Но как раз сегодня
вот этот доброжелательный биржевой телеграф поможет вам выиграть тысячи, а
рискнуть надо совсем копейками. Фондовый рынок просто изнывал от желания
набить наши карманы деньгами.
Что ж, я решил, что было бы дурно отказать этому доброму господину, и я
сказал, что готов последовать его совету, потому что слышал, что многие
делают на акциях просто кучи денег.
Я начал торговлю осторожно и понемногу, но наращивая ставки при
выигрыше. Мой приятель занялся тем же.
Мы заночевали в Нью-Хейвене и на следующее утро уже в пять минут
десятого стояли перед гостеприимной дверью этой игорной лавочки. Проповедник
был счастлив видеть нас еще раз. Видно, он думал, что сегодня будет его
черед выигрывать. Но я снял с заведения без малого пятнадцать сотен. Когда
на следующее утро мы опять появились перед ним и я протянул ему приказ
продать пять сотен сахарных, он поупирался, но все-таки принял его - молча!
Курс вырос на пункт, я закрыл торговлю и протянул ему квитанцию. Моя прибыль
составила ровно пятьсот долларов, и столько же я внес маржи. Он достал из
сейфа двадцать полсотенных, трижды их очень медленно пересчитал и еще раз
пересчитал у меня на глазах. Казалось, что у него пальцы покрываются слизью,
так что бумажки просто не отлипали от них, но наконец он справился и отдал
деньги мне. Он скрестил руки на груди, прикусил нижнюю губу и, покусывая ее,
уставился на верхнюю фрамугу окна за моей спиной.
Я сказал ему, что хотел бы продать две сотни стальных. Но он даже не
шевельнулся в ответ. Он просто меня не слышал. Я повторил свою просьбу, но
на этот раз сказал - три сотни стальных. Он повернулся ко мне. Я ожидал, что
сейчас будет речь. Но он просто смотрел на меня. Затем подвигал губами и
сглотнул, как если бы собирался начать изобличение неописуемого
политического бесчинства, царящего из-за продажности оппозиции.
Наконец он шевельнул рукой в направлении денег, которые я держал перед
собой, и произнес:
- Убери этот мусор!
- Что убрать? - изумился я. Я просто не понял, куда он показывает.
- Куда ты направляешься, студент? - он говорил очень внушительно.
- В Нью-Йорк, - ответил я.
- Да, вот это верно, - сказал он, кивнув головой раз двадцать. - Это
со-вер-шенно правильное решение. Отсюда вам нужно уезжать, да, потому что
теперь я точно знаю две вещи - две, студент! Я знаю, кто вы такие, и я знаю,
кем вы не являетесь. Да! Именно так!
- И в самом деле? - Я говорил очень вежливо.
- Да. Вы оба... - он сделал паузу, а затем перестал быть похожим на
парламентского оратора и зарычал: - Вы - две самые хищные акулы в
Соединенных Штатах Америки! Студенты? Как бы не так! Вы бы еще прикинулись
первокурсниками!
Мы оставили его разговаривать с самим собой. Скорее всего, ему не так
уж жалко было денег. Ни один профессиональный игрок не думает много о
деньгах. Все дело в игре, а судьба переменчива. Его гордость уязвило то, что