"Гертруд фон Лефорт. Венок ангелов ("Плат Святой Вероники" #2) " - читать интересную книгу автора

Хайлигенберга, - но пока как бы украдкой, как ребенок, подглядывающий в
замочную скважину за рождественскими приготовлениями, так как я думала, что
надо дождаться Энцио, чтобы радоваться по-настоящему. Он еще в первый день
пообещал мне показать все достопримечательности города, в первую очередь,
конечно же, замок - я ни в коем случае не должна была войти в него одна или
с кем-нибудь другим. Ведь он видел замок совсем иными глазами, чем я: он
видел в нем не столько живописный символ города, сколько горький символ
германской судьбы, или, как он выражался, "германский
памятник-предостережение", "германскую руину". И я уже знала почему: так же
как враги когда-то предательски напали на него и разрушили его башни и
стены, так они теперь, говорил он, разрушили всю Германию - низвергли ее
троны, уничтожили ее боевую силу, ее богатство, ее славу. Они сделали это
так же предательски, как и в первый раз, - ибо германская армия осталась
непобежденной, - этим предательством на сей раз стало коварное обещание,
которое они не сдержали при заключении тяжелого для Германии мира.
Приблизительно так мне все изобразил Староссов, а Староссов был - и это с
каждым днем становилось мне все ясней - эхом Энцио.
Но сколько бы я ни спрашивала Энцио: "Почему бы нам не прогулять
какую-нибудь лекцию и не отправиться вместе в замок?" (я уже привыкла
говорить "твой замок") - он неизменно отвечал, что сперва мы должны как
следует разобраться с моей учебой или что он сегодня спешит к своим ученикам
и у него нет времени, - и это несмотря на то, что весна уже в буквальном
смысле "разразилась". Город, казалось, вот-вот скроется, подобно Винете*, на
дне безбрежного моря цветов, бесшумные волны которого заливали белой пеной
лепестков дома и сады. Но самым главным чудом моей первой немецкой весны,
совершенно новым, невиданным для меня, выросшей на юге, стал буковый лес,
который вознес свою свежую изумрудную красу над долиной, словно еще один
более приветливый и живой замок, "воздвигнутый там, в гордой вышине"**.
______________
* Легендарный город, по преданию поглощенный морем, который находился
предположительно на месте сегодняшнего польского города Волина.
** Й. фон Эйхендорф, "Прощание охотников" (1821).

Я уже знала этот лес во всех его удивительных превращениях. Когда я по
утрам шла через Cтарый мост на мессу - солнце как раз поднималось из-за
Кёнигсштуля *, - над кроной каждого из его деревьев, озаренных первыми
лучами, разгорался настоящий нимб. Это дивно клубящееся зеленое море
казалось мне изумрудными, позлащенными с краев облаками, парящими над
благоуханной долиной, как их белоснежные братья в голубом эфире, или
сверкающими кудрями весны, которая ласково прильнула к горам. А порой лес
превращался для меня в мелодию, которую я слышала прямо на лекции, стоило
мне лишь взглянуть в раскрытое окно аудитории и скользнуть взглядом по
склонам горы. Часто во мне целый день звучали слова: "Листья и свет, свет и
листья..." - пока с наступлением сумерек не гаснул свет, а листья не
становились плотными и темными, как торжественный занавес природы, за
которым, должно быть, прячутся все тайны немецких песен и сказок. На вопрос
Энцио, что мне в Германии нравится больше всего, я не раздумывая отвечала:
______________
* Часть горного массива Оденвальд