"Гертруд фон Лефорт. Венок ангелов ("Плат Святой Вероники" #2) " - читать интересную книгу автора

обстоятельностью, почти по-военному, он занялся моими чемоданами и довольно
обширной ручной кладью. Но прежде всего мне бросилось в глаза совершенно
иное выражение его маленького, ставшего угловатым лица, которое словно
заново перекроили, - как будто на эти прежде лишь в переносном, духовном
смысле отважные черты наложили какую-то совершенно чужую для меня маску, имя
которой я никак не могла подобрать. Ясно было лишь одно: Энцио выглядел
совершенно иначе, не так, как я представляла его себе с той военной ночи, и
не так, как тогда в ночном Колизее!
- Да, ты очень изменился, Энцио, - ответила я. - Как я жалею, что не
пережила эту войну в Германии! Нет, что я не была на этой войне рядом с
тобой!
Он сразу понял, что я имела в виду.
- Но ведь ты, так сказать, и в самом деле была со мной на войне,
Зеркальце! - сказал он. - Разве ты не знаешь это?
Я знала лишь, что молилась за него и молитвы мои в последнее время все
больше становились мольбой о его религиозном перерождении. Чувствовал ли он
и это? Догадывался ли о том, что сам с той памятной ночи во время войны был
для меня неким важным религиозным опытом? Он вновь посмотрел на меня так,
словно хотел проникнуть на дно моей души, но ничего не сказал: он как будто
отодвинул в сторону что-то в себе самом - просто и решительно; мне
показалось, что тот образ в моей душе уже больше не стоит между нами. Но
это, как ни странно, вызвало у меня не облегчение, а тягостный вопрос,
который я не в силах была произнести.
Мы шли теперь уже по другому берегу Неккара, вдоль ровной, уютной
дороги; с одной стороны ее окаймляла река, с другой - череда старинных
загородных домов, скромную непреднамеренность которых еще отделяла от
целесообразности современных построек непреодолимая пропасть. Прекрасные,
дышащие покоем сады виднелись за высокими стенами, кое-где увитыми плющом и
глициниями. Глицинии - хитросплетения змеевидных коричневатых ветвей - еще
были нагими, зато сквозь решетки ворот уже нежно розовели пушистые облачка
цветущего миндаля и пламенели форситии. Вокруг разливался аромат
белоцветника, примул и фиалок. Воздух был мягок, как в теплый летний вечер,
но при этом нежен и душист, как ранним утром.
- Так, теперь нам нужно сосредоточиться на твоих хозяевах, - сказал
Энцио уже совсем другим тоном; он словно еще раз решительно отодвинул в
сторону надвигающуюся угрозу. - Сейчас госпожа Зайдэ восторженно заключит
тебя в объятия - нам, видите ли, еще иногда хочется поиграть в романтику,
так же как вот этим домам. Боже, какая наивность!
- Ее и в самом деле зовут Зайдэ? - удивленно спросила я. Я всегда
думала, что жена моего опекуна носит имя своего мужа.
Он ответил, что, конечно же, ее зовут иначе, но все называют ее Зайдэ*,
и я очень скоро пойму почему. А вот и она сама!
______________
* По-немецки Seide означает "шелк"

С этими словами он открыл садовую калитку с табличкой, на которой
стояли имя и профессорский титул моего опекуна. Мы вошли в маленький мощеный
дворик, ограниченный с одной стороны домом и стеной далеко выдающейся
террасы, а с другой - садом, поднимающимся в гору и образующим вторую и
третью террасы. На верхней ступеньке лестницы, ведущей к террасе, я увидела