"Гертруд фон Лефорт. Суд моря " - читать интересную книгу автора

брата, она испытывала к нему нежную жалость, хотя Ален был розовый и
цветущий, - с таким крохой легко может приключиться какая-нибудь беда, и
Анна даже на секунду боялась отвести от него взгляд. Охотнее всего она
взяла бы его на руки и прижала к груди, но мать и Энора запретили ей это,
ведь Анна сама еще была ребенком и могла уронить Алена.
- А когда я вырасту - можно мне тогда будет взять Алена на руки?.. -
просила Анна.
- Когда ты вырастешь, - отвечала Энора, - ты возьмешь на руки ребенка,
которому сама подаришь жизнь...
Иногда Ален долго не засыпал: он еще в младенчестве порою бывал очень
своенравен, приходилось петь ему снова и снова, неутомимо, как прибрежные
волны, качающие челн... Анне вдруг почудилось, будто колыбель рядом с ней
плавно колеблется. Но петь оставалось уже недолго: вот-вот послышится
ровное дыхание уснувшего младенца, это легкое детское посапывание, всегда
наполнявшее Анну такой нежностью. Она прервала пение и прислушалась. У нее
не было никаких сомнений в том, что пела только она; мать, должно быть,
вышла, чтобы позвать Энору, и она осталась одна с Аленом. Приподнявшись на
своей постели, она могла смотреть вниз, прямо в розовое личико Алена,
любоваться тем, как трогательно он раскинулся во сне, сжав свои пухлые
кулачки, как будто воображая себя силачом. Анна не могла удержаться от
улыбки: было так сладко смотреть на него в такие минуты, сознавая себя его
защитницей. Анна открыла глаза и склонилась над ним. Прямо перед глазами ее
стояла колыбель, белая, как цветущий куст терновника; в ней лежал Ален, но
личико его было вовсе не розовым, а кулачки не были сжаты - о Боже, это был
совсем не Ален! Это был маленький, измученный бессонницей принц, жизни
которого требовало море! Анна в ужасе неотрывно смотрела на него. Крохотное
личико было белым, как кисейный полог кроватки, влажные волосы прилипли ко
лбу, вспотевшему от страха и телесной муки, маленький рот застыл в
страдальческой гримасе, и все же по личику этому уже разлилось какое-то
болезненное блаженство; принц тихо, но ровно и мягко дышал, и глаза его
были закрыты - он задремал, Анна усыпила его! Она была в каком-то странном
смятении: ее вновь охватила та нежная жалость, как в детстве при виде
Алена; она совершенно забыла, кто этот ребенок, она лишь видела, что он еще
меньше и беззащитнее ее брата, и чем дольше она на него смотрела, тем
трогательней он ей казался. Ей хотелось взять его на руки, как маленького
Алена, - почему бы не сделать это? Никто не помешает ей, ведь она уже
выросла... "Когда ты вырастешь, - говорила ей Энора, - ты возьмешь на руки
ребенка, которому сама подаришь жизнь..."
Анна почувствовала пронзительную боль, как будто ее только что впервые
оторвали от всех радостей и красот ее бедной родины, нет, как будто ее
оторвали от самых глубоких, сокровенных корней ее существа - ведь она
пришла сюда, чтобы лишить ребенка жизни.
Она с ужасом смотрела на него. Ей потребовалось бы совсем немного
времени, гораздо меньше, чем ее прабабке Авуаз в замке Ро, спевшей
британским воинам свою колыбельную песню: ведь принц был так мал и слаб.
Стоит ей еще немного продлить пение, и дыхание его стихнет, а еще через
несколько мгновений замрет, и принц медленно уплывет прочь, убаюканный этой
ласковой, задумчивой мелодией, по-детски трогательной, как лепет маленьких
прибрежных волн, качающих лодку, и в то же время такой страшно близкой зову
бездонной глубины, такой близкой, как сон близок смерти, - так близок, что