"Урсула Ле Гуин. Округ Мэлхью" - читать интересную книгу автора

- Нет, я не одержим виной, Генриетта. Я не виноват. Не виноват в том,
что выжил. Только я не вижу в этом никакого смысла.
- Смысл! - Она сидела прямо, не двигаясь. - А смысла и нет.
- Знаю, - прошептал он, глядя в огонь.
Они довольно долго молчали. Генриетта думала о своей дочери Мэри,
красивом, капризном ребенке. "Мама, это Эдвард". И молодой человек,
смотрящий на девушку с недоверчивой, восторженной страстью - о, это был
он, единственный, кто смог отвлечь Генриетту от постоянного, неутихающего
горя, вызванного смертью мужа, кто еще раз показал ей с плоской равнины и
бесплодной земли невероятно высокие горы. Эдвард напомнил ей, что даже
после всего пережитого в жизни есть нечто большее, чем способность терпеть
и мириться с тем, как уходят дни и годы. К сожалению, Генриетта знала, что
терпение - это ее нормальное состояние. Она терпела бы всю жизнь,
постепенно зачерствев и окаменев, если бы ей не посчастливилось выйти
замуж за Джона Аванти, который научил ее радоваться. Он умер, и Генриетта
тут же провалилась обратно в терпение и никогда больше не познала бы
удовольствия и восторга, если бы однажды вечером в дом не вошла ее дочь,
ведя за собой высокого парня с сияющим лицом: "Мама, это Эдвард".
- Может, ты не знаешь, - внезапно проговорила она. - Бессмысленность -
это не для тебя. А для меня. Я рождена, чтобы вести бессмысленное
существование, как мои родители и братья. По какой-то ошибке я попала в
действительно стоящую жизнь, жизнь, в которой есть смысл. Как раз в такую
жизнь, для которой рожден ты. А потом ты - ты, а не кто-нибудь другой,
столкнулся с этим ужасом, с пьяным на шоссе, с ненужностью и
бессмысленностью, когда тебе исполнилось всего лишь двадцать пять. Без
сомнения, произошла еще одна ошибка. Но это неважно, Эдвард. Смерть Мэри
не является самым важным событием в твоей жизни. И ты смалодушничаешь,
если признаешь ее важной, примешь бессмысленность.
- Возможно, - ответил он. - Но дело в том, Генриетта, что в последнее
время я чувствую, что дошел до точки.
Генриетта была напугана болью Эдварда, его неуверенностью в себе. Она
не много знала о боли, в ее жизни встречались только страдания, терпимые,
бесконечные, но не разрушающие муки. Она попыталась настроиться на более
оптимистический лад, сказав: "Что ж, точка - это всегда начало следующего
предложения..." Слезы - вот чего боялась Генриетта. Дважды здесь, в этой
комнате, Эдвард не выдерживал и плакал, первый раз - когда вернулся из
госпиталя после аварии, а потом - несколько месяцев спустя. Она боялась
этих слез, хотя знала, что слезы помогают справляться с болью. Но при виде
плачущего мужчины Генриетта начинала жалеть себя. Когда Эдвард внезапно
поднялся с низкого каминного кресла, она вся напряглась, ожидая чего-то
плохого.
- Я хочу еще выпить. А ты? - только и сказал он, а затем взял стаканы и
пошел на кухню.
В этот момент часы на каминной полке мрачно пробили полночь, тем самым
возвестив, что окончился октябрь и начался ноябрь. Они прожили еще месяц.
Генриетта сидела у огня, а Эдвард открывал на кухне буфет: обоим тепло,
оба выпили хорошего бурбона - и еще была Мэри, умершая восемнадцать
месяцев назад. "Может, я безжалостная и суровая женщина, если даже ни разу
по-настоящему не плакала, когда умер мой ребенок? Если бы она умерла
прежде чем Джон, я бы плакала по ней", - подумала Генриетта.