"Фриц Лейбер. Ночь волка" - читать интересную книгу автора

тринадцатикилограммовый щекотун, и двинулся, чтобы перекрыть выход в холл.
Но Гастерсон просто подошел к нему Он тепло пожал ему руку, посмотрел прямо
в глаза его щекотуну и сказал звенящим голосом:
- У щекотунов должно быть свое собственное тело! - Он выдержал паузу, а
потом небрежно добавил: - Пойдем навестим вашего босса.
Дэвидсон выслушал указания и наконец кивнул. Скучающе следил за
Гастерсоном, когда они шли по холлу.
В лифте Гастерсон повторил свою фразу второму охраннику, в роли
которого подвизалась прыщавая девица, только теперь она была уже в туфлях.
На этот раз он добавил:
- Щекотуны не должны быть связаны хрупкими телами людей, которых надо
постоянно и вдумчиво контролировать, стимулировать наркотиками и которые не
умеют даже летать
Пересекая парк, Гастерсон остановил солдата с горбом и сообщил ему:
- Щекотуны должны перерезать ремешки, разорвать серебряный шнур и выйти
в открытую Вселенную, чтобы найти цель своего существования. - Дэвидсон и
прыщавая девица не вмешивались. Они просто ждали и наблюдали за ним, а потом
повели его дальше.
На эскалестнице он поведал кому-то:
- Жестоко привязывать щекотунов к плохо соображающим, медлительным
людям, в то время как щекотуны могут думать и жить... в десять тысяч раз
быстрее, - закончил он, извлекая цифру из глубин своего подсознания.
К тому времени, как они спустились вниз, весть приняла следующий вид.
"У щекотуна должна быть своя собственная планета".
Они так и не нагнали Фэя и, хотя в течение двух часов под звездами
подземелья они плавно скользили по движущимся тротуарам, застать смогли
только слухи о его недавнем присутствии. Было очевидно, что босс-щекотун (а
именно так они все называли Пух-Баха) вел весьма энергичный образ жизни
Через каждые тридцать секунд всем без исключения Гастерсон продолжал
сообщать свою весть. Под конец он почувствовал, что делает это почти
отключившись, в полузабытьи Его разум, подумал он, стал приспосабливаться к
общему телепатическому разуму щекотунов. Но в тот момент он не придал этому
никакого значения.
Через пару часов Гастерсон понял, что он и его сопровождающие
становятся частью двигающейся массы людей - потока такого же неразумного,
как и ток кровяных телец в венах, но в то же время смутно
целенаправленного - по крайней мере, возникало чувство, что это движение
происходит по велению высшего разума
Поток направлялся на поверхность. Все движущиеся тротуары, казалось,
вели к вестибюлям и эскалестницам. Гастерсон обнаружил, что он только
частичка людского потока, движущегося на фабрику по производству щекотунов,
находившуюся по соседству с его домом, или на другую фабрику, очень на нее
похожую
После этого сознание Гастерсона затуманилось. Словно разум, больший,
чем его собственный, взял на себя все заботы о нем, а ему разрешалось и даже
вменялось в обязанность все время мечтать Он смутно сознавал, что с тех пор,
как он покинул дом, прошел уже не один день. Он знал, что выполняет
кое-какую подсобную работу: один раз он приносил еду людям, это были люди,
лихорадочно работавшие на конвейере, - людские руки и клешни щекотунов
трудились вместе над серебристыми механизмами, которые, подскакивая,