"Марти Леймбах. Умереть молодым " - читать интересную книгу автора

"Мамочка с перцем"; в руке у него кофейник. - Налить еще кофе, милочка? -
обращается он ко мне, доливая мою кружку.
- Да так, кое-что ремонтирую, - отвечает Гордон.
- Нашел время: посреди зимы.
- Весной приедут родители. Сейчас удобнее.
- А мне казалось, что у тебя постоянная работа, - говорит Кеппи. -
Разве ты не мастеришь больше этих электронных болванов?
Гордон терпеливо объясняет:
- Я уже не занимаюсь сам их изготовлением.
- Тебе следует работать, а не пролеживать бока дома, - ворчит Кеппи,
подмигивая мне. Закинув за спину безволосую пухлую руку, вытаскивает из-за
соседнего столика стул. Все виллы и дачи в Халле для Кеппи "домашние очаги",
хотя ему ли не знать, что многие обитатели Халла считают своим постоянным
местом жительства городские квартиры в Бостоне.
- Да я только на пару недель сюда, - оправдывается Гордон, намазывая
маслом один из тостов, лежащих перед ним на тарелке.
- Что ж, рад видеть тебя здесь, мой мальчик, - говорит Кеппи. Он
тянется к кофейнику и доливает кофе в кружку Гордона, хотя та еще почти
полная.
Впервые обращаю внимание на то, что от Кеппи исходит невероятное тепло,
как будто в груди у него печка. Может, это оттого, что он слишком долго
прожил в холодном климате. Может, такова стратегия выживания: в груди
появляется обогреватель, который по мере надобности можно включать. Кеппи,
конечно, чудовищно толстый. Ему постоянно приходится затрачивать немалые
усилия, чтобы держаться прямо.
- Где Виктор? - ревниво спрашивает Кеппи. - Почему не пришел?
- Он не очень здоров, - объясняю я. Не помню, известно ли Кеппи,
насколько серьезно болен Виктор. Я уже запуталась: кто в курсе дела, кто
догадывается, а кто пребывает в неведении. Виктор переехал в Халл, чтобы не
привлекать к себе внимания. И до недавних пор ему это удавалось. Но он не
учел, что у постоянных жителей такого маленького городка, как Халл, свои
невинные забавы. Человек вроде Виктора возбуждает огромный интерес,
порождает множество сплетен. А когда Виктор в ударе, он каждому
встречному-поперечному рассказывает о том, что живет в постоянном ожидании
смерти, что сам стремится к ней всей душой. Не знаю только, говорил ли он об
этом Кеппи. Ошибаться мне ни в коем случае нельзя. Возможно, Кеппи уже
известно, насколько серьезно болен Виктор, - но, черт его знает, так ли это,
а самой рассказывать ему об этом не хочется.
- Когда он был здесь в последний раз, то говорил, что не очень хорошо
себя чувствует, - продолжал Кеппи. - Жаль. Мне его не хватает. Он
великолепный рассказчик, прямо-таки гениальный.
Гордон кивает в знак согласия, запихивая в рот последний кусок тоста.
Он внимательно прислушивается к словам Кеппи, а меня вдруг охватывает
чувство гордости, как молодую мамашу, которой воспитательница детского сада
рассказывает в присутствии ее мужа, какой замечательный у них ребенок.
- Так вот, в последний раз Виктор говорил нам об узниках немецких
концлагерей: как там мучили людей, кто за это в ответе, как их травили в
газовых камерах, а потом просто сваливали в ямы тела, - рассказывает нам
Кеппи.
Я смотрю на Гордона: тот перестал жевать.