"Марти Леймбах. Умереть молодым " - читать интересную книгу автора

Кеппи наклоняется к нам, его тень закрывает почти весь наш столик.
- Они делились между собой последним, все вместе страдали. А мы сейчас?
Мы же пальцем не пошевелим ради ближнего, разве я не прав? Валяемся на пляже
от восхода до заката, - вот и вся наша жизнь.
- Ты, видно, решил прочитать нам проповедь? - спрашивает Гордон. Но
Кеппи не обращает на него внимания, он оседлал своего конька и не в силах
остановиться.
- Всем нам будет хана, - говорит он. - Знаете, почему? Виктор объяснил
нам кое-что, он рассказал, что никто, ни один человек из находившихся в
лагере, не выжил в одиночку, без чьей-то помощи. Забота о своих товарищах
была так же необходима людям, как еда, вода, лекарства или Бог. Виктор
сказал: "Борьба за выживание - коллективный акт". - Для убедительности Кеппи
стучит пальцем по столу. Будь он судьей, так замучил бы назидательскими
указаниями и при каждом удобном случае пускал бы в ход судейский молоток.
- Виктор много читал об этом, - говорю я. При этом умалчиваю, что у
Виктора есть майка с точно таким же лозунгом на груди. А на спине написано:
"Сохраняй независимость, свобода предпринимательству". Перевожу глаза на
Гордона, и у меня возникает желание защитить его. "Но почему, собственно,
его надо защищать? - тут же думаю я. - На него никто не нападает". Кто на
кого нападает? Сидим тихо-мирно, болтаем о том о сем с утра пораньше, -
ничего особенного.
- Все это ерунда, - заявляет Кеппи, - повоевал бы, так на собственной
шкуре убедился бы, что Виктор прав.
- Виктор не был на войне, - уточняю я.
- Верно, - соглашается Кеппи. - А он все равно знает. Вот так.
Ухожу от Кеппи в самом мрачном расположении духа, хорошего настроения
как не бывало. Очень часто, когда еду в машине или заезжаю в булочную за
французскими булочками, мне кажется, что Виктор стоит рядом, или сидит в
машине за моей спиной, или заглядывает в окно. Ощущаю его присутствие каждую
минуту, хотя в последнее время он не встает с постели. Как будто у меня
перед глазами всегда его фотография. В самые неподходящие минуты передо мной
возникает его лицо. И пока мы с Гордоном тащимся по причалу к его лодке, у
меня перед глазами маячит лицо Виктора. Вижу, как он сидит на высоком
табурете у стойки бара Кеппи, худые ноги скрещены, курит. Отчетливо вижу его
кудрявые волосы, как они блестят в свете ламп. Вот он откидывается назад,
набирает полные легкие воздуха и замирает, задерживая дыхание. Щурится,
рассказывая о чем-то, речь льется свободно, слова точно подобраны, каждое
бьет прямо в цель. Мне кажется, что он наблюдает, как мы с Гордоном устало
бредем к лодке; лицо покраснело, уголки губ опущены, гнев клокочет в груди.
Так я выношу себе приговор.
- У тебя сегодня много дел? - спрашивает Гордон.
Пожимаю плечами, огибая кучу песка.
- Хочешь от меня избавиться? - спрашиваю его.
- Нет, - отвечает Гордон. Останавливается на причале и поворачивается
ко мне лицом. - Нет, не хочется с тобой расставаться. Но решил не говорить
это прямо в лоб. А то знаешь, как бывает?
Про себя думаю: "Так хочется еще побыть с ней", а потом: "Может, у нее
другие планы, и она ответит: "Не могу". Так лучше сначала спросить, свободна
ли она". За тобой право выбора, можешь сказать что-то
вежливо-неопределенное. - Гордон переводит дыхание. - Так как, Хилз, хочешь