"Марти Леймбах. Дэниэл молчит" - читать интересную книгу автора

выглядела бы более достоверно без свирепо обнаженных клыков.
- А что, по-твоему, будет, когда протестируют его? - Я кивнула на
Дэниэла.
Опрокинув пакет вверх дном, он отрешенно поливал пол молоком. На нас он
так и не посмотрел.

Когда мы со Стивеном переспали, случилось это не у него, а в квартире
его сестры, пустовавшей, пока Кэт проводила каникулы во Франции. Я не сразу
поняла ни зачем мы там оказались (Стивен мельком бросил, что ему нужно
полить цветы), ни чья это квартира, и, признаться, ощутила себя шлюхой. При
всем желании я не могла не заметить, что любовью мы занимались на полу, а не
на кровати, и что Стивен, сварив кофе, вымыл чашки и вернул в точности туда,
откуда взял, заметая следы нашего присутствия. Он сказал, что любит меня, -
я не поверила. Некоторые мнят себя "мировыми ребятами" только потому, что в
постели признаются в любви каждой девушке. Решив, что Стивен как раз из их
числа, я оставила признание без ответа. Здесь можно было бы и поставить
точку в наших отношениях, да и в Америку пора было возвращаться - я ведь
приехала всего на год, за суррогатом диплома, по программе обмена
студентами. Не диплом, понятно, а подачка, которую здешние университеты
бросают американцам, чтобы задаром отправить своих студентов учиться в
Штаты. В заявлении я сообщила о своем глубоком интересе к британской
литературе, что, в общем-то, не было чистым враньем. Однако истинная причина
крылась в другом: завершив высшее образование, я представления не имела,
куда податься - теперь, когда мне предстояло хоть что-нибудь делать, и
потому год в Оксфорде привлекал. Оксфорд как-никак - это приятное общество.
Культура. Мне виделись улицы с кофейнями и тускло освещенными магазинчиками,
с рядами велосипедов у входных дверей и туристами со всех концов света;
блестящие молодые люди в распахнутых пальто и очках в проволочной оправе;
университетские профессора в неизменном твиде, шаркающие мокасинами среди
полок букинистических лавок. И Оксфорд не обманул: он таков и есть. Отличное
место, чтобы укрыться от всего мира, - важно лишь смотреть в оба, чтобы не
споткнуться о пьянчужку на тротуаре, и не выпасть из окна ночного бара, где
танцуют топлес.
- Не уезжай, останься со мной, - попросил Стивен. - Я от тебя без ума.
Я не знала, насколько его задело (и задело ли вообще) внезапное
исчезновение Пенелопы из его жизни; я сама еще не оправилась от маминой
смерти и гибели моего мотоциклиста. Тем заманчивее прозвучало предложение
Стивена. По правде говоря, мне совсем не хотелось возвращаться домой. Начать
все с нуля в Англии казалось куда легче. Я месяц за месяцем жила в Лондоне,
среди диковинных инструментов Пенелопы и ее причудливой музыки: речитативы
монахов, лязг металла, пронзительные звуки свирелей. Нажмешь кнопку - и тебя
оглушает барабанная дробь, от которой кровь кипит в жилах, или губные
гармошки струят одиночество гор. Я и не думала влюбляться в Стивена. Мне
всего-то надо было выгадать время, сообразить, чем заняться дальше. То был
странный период в моей жизни, дни абсолютной свободы. Не нужно бежать
куда-то к определенному часу, некому докладывать, где и с кем я провожу
время. Лежа на диване, я часами слушала плач крохотных скрипок в руках столь
же крохотных музыкантов родом из Чиапаса, что в Мексике. Я прочитала все,
написанное Мартином Лютером Кингом, и обнаружила в себе способность поверить
в Бога, если кто-нибудь потрудился бы меня обратить. А к концу лета,