"Р.Д.Лэнг. Расколотое "Я" (о шизофрении)" - читать интересную книгу автора

бессубстанциональности они были твердыми, решительными, настойчивыми и
субстанциональными. Он ощущал, что в любом вопросе, касавшемся других,
существовала "большая шкала", чем у него.
В то же самое время на практике его было не так-то легко напугать. Он
использовал два главных маневра для сохранения безопасности. Одним из них
являлось внешнее согласие с другом (глава 7). Вторым -внутренняя
интеллектуальная голова Медузы, которую он обращал к другим. Оба маневра,
предпринятые совместно, охраняли его собственную субъективность, которую он
никогда не раскрывал и которая, таким образом, никогда не могла найти
прямого и непосредственного выражения. Быть скрытым - значит находиться в
безопасности. Оба метода были придуманы для того, чтобы избежать опасности
быть поглощенным или деперсонализированным.
Своим внешним поведением он предвосхищал опасность, которой постоянно
был подвержен, а именно стать чьей-то вещью, притворяясь, что он не больше
чем пробка. (В конце концов, какая вещь в океане находится в большей
безопасности?) Однако в то же самое время он превращал в своих глазах другую
личность в вещь, таким магическим образом сводя на нет любую опасность для
себя, скрыто разоружая врага. Разрушая, в своих глазах, другую личность как
личность, он лишал другого сил раздавить его. Истощая его личностную
жизненность, то есть рассматривая его скорее как часть механизма, а не как
человека, он уменьшал для себя риск того, что эта жизненность либо засосет
его, ворвется в его собственную пустоту, либо превратит его в простой
придаток.
Этот мужчина был женат на очень энергичной и веселой женщине, крайне
деятельной, с сильным проявлением личного начала и собственным взглядом на
все и вся. Он установил с ней парадоксальные взаимоотношения, при которых, с
одной стороны, он был совершенно одинок и изолирован, а с другой -являлся
почти что паразитом. Например, ему снилось, что он - моллюск, прилепившийся
к телу жены.
Просто потому, что ему могло такое сниться, у него была еще большая
потребность держать ее на расстоянии, ухитряясь рассматривать ее как машину.
Он описывал ее смех, ее гнев, ее грусть с "клинической" точностью и заходил
даже настолько далеко, что ссылался на нее как на "оно" -практика,
приводящая своим воздействием в уныние. "Затем оно стало смеяться". Она была
всего лишь "оно", поскольку все, делаемое ею, являлось предсказуемой,
предопределенной реакцией. Например, он рассказывал ей (ему) обыкновенный
смешной анекдот, и когда она (оно) начинала (начинало) смеяться, это
указывало на ее (его) полностью "обусловленную", роботоподобную природу,
которую он на самом деле описывал почти в тех же самых терминах, какими
представители определенных психиатрических теорий обычно пользуются при
описании всех человеческих поступков.
Сперва я был приятно удивлен его явной способностью отвергать сказанное
мной и не соглашаться с этим, а также и соглашаться со мной. Казалось, это
указывало на то, что у него больше собственного ума, чем он осознает, и что
он не слишком боится выказать некоторую автономию. Однако вскоре стало
очевидно, что его явная способность действовать как автономная личность в
отношениях со мной отвечала его скрытому маневру рассматривания меня не как
живого человека, личность с собственной самостью, а как своего рода робота,
переводящее устройство, на вход которого он давал информацию и которое после
краткого коммутирования выдавало ему вербальное послание. При таком скрытом