"Станислав Лем. Патруль" - читать интересную книгу автора

пуст, и даже одной патрульной ракеты было для него чересчур
много; но нельзя же оставлять "дыру" на звездных картах, так что
полеты, теперь уже одиночные, продолжались. Пиркс стартовал
восемнадцатым, считая с отмены парных полетов.
За неимением лучших занятий он размышлял о том, что же
все-таки случилось с Томасом и Уилмером. На Базе о них теперь
почти и не вспоминали, но в патрульном рейсе человек достаточно
одинок, чтобы позволить себе даже самые бесплодные размышления.
Пиркс летал уже почти три года (два года четыре месяца, если быть
совершенно точным) и считал себя старым волком. Космическая скука
прямо-таки изводила его, хотя он вовсе не был склонен к позерству.
Патрульный полет сравнивали, не без оснований, с ожиданием в
приемной дантиста - с той только разницей, что дантист не
приходил. Звезды, понятно, не двигались, Земли не было видно
совсем, или, если уж очень повезет, она появлялась на экране в
виде крохотного обрезка посиневшего ногтя, да и то лишь в первые
два часа полета, а потом становилась звездой, похожей на
остальные, только постепенно перемещавшейся. На Солнце, как
известно, смотреть вообще нельзя. В этих условиях китайские
головоломки и карманные игры становились делом первостепенной
важности. Однако обязанностью пилота было висеть в коконе из
предохранительных ремней, следить за обычными экранами и экраном
радара, время от времени докладывать Базе, что ничего не
случилось, проверять индикаторы холостого хода реактора; иногда
- но это уж крайне редко - из патрулируемого сектора приходила
просьба о помощи или даже сигнал SOS, и тогда надо было гнать во
весь дух; но такая удача выпадала не чаще одного-двух раз в год.
Если во все это хорошенько вдуматься, станет ясно, что даже
самые невероятные мысли и фантазии пилотов, прямотаки преступные
с точки зрения Земли и обычных пассажиров ракет, были в высшей
степени человеческими. Когда вокруг тебя полтора триллиона
кубических километров пустоты, в которой не найдешь даже щепотки
папиросного пепла, желание, чтобы хоть что-нибудь произошло,
пусть даже это будет ужасная катастрофа, превращается в настоящую
манию. За свои сто семьдесят два патрульных рейса пилот Пиркс
прошел через разные стадии: делался сонным, мрачнел, чувствовал
себя стариком, впадал в чудачества, был близок к мысли о
каком-нибудь, отнюдь не тихом умопомешательстве и, наконец,
начал, почти как в курсантские годы, выдумывать всякие истории,
нередко настолько замысловатые, что для их завершения не хватало
и целого рейса. И все-таки продолжал скучать.
Забираясь в лабиринт своих одиноких раздумий, Пиркс хорошо
понимал, что ничего он, конечно, не выдумает и тайна исчезновения
двух его товарищей останется неразгаданной: разве не бились над
ней, который ух месяц, лучшие эксперты Базы и Института -
известно, с каким результатом! Конечно, лучше было бы пустить в
ход волка и трех поросят: занятие, быть может, столь же
бесплодное, но более невинное, это уж точно. Однако двигатели
молчали, и включать их не было ни малейшего повода, ракета
мчалась по отрезку невероятно вытянутого эллипса, так что