"Станислав Лем. Рассказ Пиркса" - читать интересную книгу автора

черепа, красивая женщина происходила из другой Солнечной системы; но о
свинке я не нашел ни слова. Ясное дело - тем лучше для меня. Мне она и так
надоела. Иногда мне даже казалось, что космонавтика - тоже.
В свободные минуты я старался выследить, где телеграфист прячет свои
запасы. Не знаю, может, я его переоцениваю, но мне кажется, что он и
вправду умышленно выдавал мне некоторые места, когда спиртное там
подходило к концу, - просто для того, чтобы я не пал духом и не махнул
рукой на его пьянство. Потому что я и по сей день не знаю, где был его
главный тайник. Может, этот тип был уж так пропитан алкоголем, что
основной запас носил прямо в себе? Ну, в общем, я искал, ползая по
кораблю, словно муха по потолку, плавал по корме, по центральной палубе,
как бывает иногда во сне, и чувствовал, что я один как перст. Вся братия
лежала с распухшими физиономиями в каютах, инженер торчал в рулевой рубке,
изучая по лингафону французский язык, было тихо, как на зачумленном
корабле, и лишь иногда по вентиляционным каналам доносилось рыдание или
пение этого боливийского метиса. Под вечер его разбирало, он ощущал ужас
бытия.
Со звездами я мало имел дела, если не считать той книжки. Некоторые
куски я знал наизусть - к счастью, они уже улетучились у меня из головы. Я
дождаться не мог, когда кончится эта свинка, потому что такая жизнь на
манер Робинзона уж очень мне докучала. Инженера-дорожника я избегал, хоть
по-своему это был даже довольно порядочный парень и клялся мне, что, если
б не ужасные финансовые передряги, в которые его втянули жена с шурином,
он нипочем не подписал бы контракта. Однако был он из тех людей, каких я
не переношу, - которые откровенничают без всяких ограничений и торможений.
Не знаю, может, он только ко мне испытывал такое чрезвычайное доверие, но
вряд ли, потому что о некоторых вещах ну просто невозможно говорить, а он
способен был сказать все, я прямо корчился; к счастью, "Жемчужина ночи"
была большая, двадцать восемь тысяч тонн, - было где спрятаться.
Вы, наверное, догадываетесь, что это был мой первый и последний рейс
для Ле Манса. С тех пор я уже больше не позволял так нахально себя
надувать, хоть во всяких переделках побывал. Я бы и не рассказывал об
этом, довольно конфузном все же куске моей биографии, если б он не был
связан с другой, вроде бы не существующей стороной космонавтики. Помните,
я ведь предупредил вначале, что это будет история словно из той книжки.
Метеоритное предупреждение мы получили поблизости от орбиты Венеры,
но телеграфист то ли проспал, то ли просто не принял его - в общем, я лишь
на следующее утро услышал эту новость в известиях, которые передавала
космолокаторная станция Луны. Честно говоря, вначале мне это показалось
совершенно неправдоподобным. Дракониды давно прошли, пространство было
чистым, метеоритные рои вообще ходят регулярно; правда, Юпитер любит
всякие штучки с пертурбациями, но на этот раз он был не при чем - радиант
был совсем другой. Предупреждение, впрочем, было лишь восьмой степени,
пылевое, плотность роя очень небольшая, процент крупных осколков
ничтожный; ширина фронта, правда, значительная. Когда я посмотрел на
карту, то понял, что мы уже торчим в этом так называемом рое добрый час, а
то и два. Экраны были пусты. Я особенно не беспокоился; непривычно
прозвучало лишь второе сообщение, в полдень: радиолокаторы установили, что
рой - внесистемный.
Это был второй такой рой, с тех пор как существует космолокация.