"Станислав Лем. Кибериада (Авт.сб. "Непобедимый. Кибериада")" - читать интересную книгу автора

совершеннейшее отупение. И когда прибыла новая партия поэтов, чтобы
поиздеваться и покуражиться над машиной, она ответила им такой
модернистской импровизацией, что у них в зобу дыханье сперло; от второго
же стихотворения серьезно занемог некий бард старшего поколения,
удостоенный двух государственных премий и бюста, выставленного в городском
парке. С тех пор ни один поэт уже не в силах был сопротивляться пагубному
желанию вызывать Электрибальда на лирическое состязание - и тащились они
отовсюду, волоча мешки и сумки, набитые рукописями. Электрибальд давал
гостю почитать вслух, на ходу схватывал алгоритм его поэзии, и,
основываясь на нем, отвечал стихами, выдержанными в том же духе, но во
много раз лучшими - от двухсот двадцати до триста сорока семи раз.
Спустя некоторое время он так приноровился, что одним-двумя сонетами
сваливал с ног заслуженного барда. А что хуже всего - оказалось, что из
соревнования с ним с честью могут выйти лишь графоманы, которые, как
известно, не отличают хороших стихов от плохих; потому-то они и уходили
безнаказанно, кроме одного, сломавшего ногу, споткнувшись у выхода о
широкое эпическое полотно Электрибальда, весьма новаторское и начинавшееся
со строк:

Тьма. Во тьме закружились пустоты.
Осязаем, но призрачен след.
Ветер дунул - и взора как нет.
Слышен шаг наступающей роты.

В то же самое время настоящим поэтам Электрибальд наносил, значительный
урон, хотя и косвенно - ведь зла им он не причинял. Несмотря на это, один
почтенный уже лирик, а вслед за ним два модерниста совершили самоубийство,
спрыгнув с высокой скалы, которая по роковому стечению обстоятельств как
раз попалась им на пути от резиденции Трурля к станции железной дороги.
Поэты сорганизовали несколько митингов протеста и потребовали опечатать
машину, но никто, кроме них, не обращал внимания на феномен. Редакции
газет были даже довольны, поскольку Электрибальд, писавший под несколькими
тысячами псевдонимов сразу, представлял готовую поэму заданных размеров на
любой случай, и эта поэзия, хоть и на заказ, была такого качества, что
читатели раскупали газеты нарасхват, а на улицах так и пестрело от лиц,
полных неземного блаженства, мелькали бессознательные улыбки и слышались
тихие всхлипывания. Стихи Электрибальда знали все; воздух сотрясали
хитроумнейшие рифмы, а наиболее впечатлительные натуры, потрясенные
специально сконструированными метафорами или ассонансами, даже падали в
обморок; но и к этому был подготовлен титан вдохновения: он сразу же
вырабатывал соответствующее количество отрезвляющих сонетов.
Сам же Трурль хлебнул горя из-за своего изобретения. Классики, по
преимуществу люди весьма пожилого возраста, много вреда ему не причинили,
если не считать камней, регулярно выбивавших окна, или веществ (не будем
называть их), которыми обмазывались стены его дома. Куда хуже было с
молодежью. Один поэт самого молодого поколения, стихи которого отличались
большой лирической силой, а мускулы - физической, жестоко избил его. Пока
Трурль отлеживался в больнице, события развивались дальше; не было ни дня
без нового самоубийства, без похорон; перед больничным подъездом дежурили
пикеты и слышалась стрельба, так как вместо рукописей поэты все чаще