"Станислав Лем. Куда идешь, мир? (Публицистика)" - читать интересную книгу автора

В рассуждениях, обычно имеющих целью нарисовать нам этот будущий мир, я
вижу две основные ошибки. Первая - пренебрежение реальными мотивами
человеческих действий. Вторая - абсолютизирование, наделение высочайшими
рангами ныне существующей (то есть, в масштабе жизни планеты, временной)
техники нашей цивилизации.
Начнем, чтобы оживить разговор, с этого второго, близорукого взгляда.
Каждый из нас, наверно, видел, и неоднократно, забавные гравюры, картинки
и рисунки, на которых увековечены представления наших предков о технике
будущего. Эпоха пара: все на этих (в свое время абсолютно серьезно
воспринимавшихся) картинках дымит и пылает. Паровые колымаги, паровые
кибитки, брички, даже подъемники; паровые двуколки, ландшафт в сиянии
пышущих огнем локомотивов и бесконечно длинных железнодорожных составов,
паровые пушки и корабли. В такой же степени распалили воображение наших
дедов воздушный шар или тростниково-полотняный летательный аппарат братьев
Райт; опять те же презабавные вымыслы, города, кишащие смешными
деревянными нетопырями, балконы, к которым причаливают элегантные гондолы
воздушных шаров; то же самое происходило с каждым получившим относительную
известность изобретением, например, телефоном или динамо-машиной. Всякий
раз скрупулезно повторялась та же ошибка: сегодняшнему изобретению, но
механически увеличенному в сто или тысячу раз и одновременно
распространенному на все моря и континенты, предвещали триумф и абсолютное
владычество завтра. Посему я хотел бы спросить: а не может ли быть так,
что технические апологии современности вызовут у наших внуков столь же
искреннее веселье? Будет ли - может ли быть - будущее сферой
непрекращающихся галактических путешествий, либо царством электронных
роботов, которыми будет кишеть земля, либо обителью гигантских атомных
электростанций - словно человечество руководствуется одним стремлением:
заболевать какой-то технической мономанией, лишь бы она была достаточно
монументальна?
Тут в наши рассуждения вклинивается уже поставленный вопрос - мотивы
человеческой деятельности. Имеются в виду мотивы коллектива, явления
общественного порядка, то есть проблемы из области социологии и политики.
Определенная автономность развития изобретений несомненна, иначе говоря,
будучи однажды созданным, первый примитивный автомобиль или первая
телевизионная аппаратура воздействуют (пусть даже самим своим
несовершенством, уродством - хоть дело обстоит и не так просто) на массы
конструкторов так, что начинается тот любопытный и достойный внимания
процесс эволюции, в результате которого возникает ряд все более
совершенных форм, которые можно сопоставлять друг с другом таким же
образом, как биолог-эволюционист сопоставляет последовательные формы
древней лошади или ящера. Аналогии подобного - эволюционно-биологического
- типа можно множить. Владычеству отдельных видов, к примеру, тех же
ящеров, пришел конец, когда на арену вступили млекопитающие; первые
представители этого класса были животными небольшими, слабыми, во многом
более примитивными, нежели высокоспециализированные гигантские ящеры, и
несмотря на это в ходе биологического соревнования они принесли своим
предшественникам гибель. А разве не так же выглядела история, скажем,
паровой машины и двигателей внутреннего сгорания? Когда появился
бензиновый мотор, гигантские и величественные паровозы, приводимые в
движение паром, пересекали все континенты, нераздельно царя на них, а