"Победа в Арктике" - читать интересную книгу автора (Смит Питер)

Глава 3. Золотой гребень

I

Теперь конвою предстояло выдержать самое суровое испытание. Было известно, что Люфтваффе постоянно наращивают численность своих торпедоносцев в Норвегии, но все-таки никто не ожидал, что их окажется так много. Никто не предполагал столь резкого увеличения, потому что Люфтваффе вообще начали интересоваться самолетами-торпедоносцами лишь в начале прошлого года. Королевские ВВС все-таки имели более 20 лет опыта в этой области, потому что в межвоенный период они контролировали ВСФ. Но даже они к 1942 году сумели собрать лишь несколько эскадрилий торпедоносцев (3 эскадрильи «Бофортов» на Средиземном море и 4 эскадрильи «Хэмпденов» в Англии). Поэтому все были уверены, что и Люфтваффе сумеют наскрести лишь горстку торпедоносцев, вроде той, что была брошена против PQ-17. Однако все оказалось совершенно иначе.

С 1926 года развитием торпедоносцев в Германии занимался только флот. После того как началась ремилитаризация Германии, Кригсмарине приобрели в Норвегии авиаторпеду арсенала Хортен. Через 5 лет наступил период идеальных отношений с итальянцами, которые в 1930-х годах лидировали в развитии торпедоносной авиации, что привело к покупке патентов арсенала Фиуме. Испытания проводили морские эскадрильи, использовавшие гидросамолеты Не-59 и Не-115, но результаты получились обескураживающие. Например, в 1939 году во время испытаний отказы достигли 49 процентов из-за проблем с контролем глубины хода и взрывателями. Кроме того, возникли трудности со сбросом торпед с самолетов, определения наилучшей высоты, скорости и упреждения во время атаки.

В результате эскадрильи гидросамолетов германского флота, действовавшие в качестве торпедоносцев в начале войны были далеко не таким грозным оружием, как самолеты британских ВСФ или итальянских Aerosilurante. К тому же эскадрилий-то было всего две. Нехватка торпед и слишком малое количество самолетов приводили к тому, что и результаты были крайне незначительными. Спор между Люфтваффе и флотом вышел на совершенно идиотский уровень. Например, эскадрильи морских гидросамолетов Не-115 были названы «эскадрильями общего назначения». Хотя они были вполне нормальными торпедоносцами, с точки зрения Люфтваффе их можно было применять только для ведения разведки. Всю ударную мощь следовало сосредоточить в эскадрильях самих Люфтваффе.

В 1939 году было упразднено командование береговой авиации Люфтваффе, и полковник Гейслер был переведен в морское командование с тем, чтобы он контролировал все подразделения базовой авиации (Seefliegerstaffelri). К 1941 году англичане уже добились потрясающего успеха в Таранто, британский и итальянский флоты на Средиземном море понесли серьезные потери от действий торпедоносцев, а Люфтваффе все еще располагали лишь горсткой торпедоносцев. При этом уже стала ясна полнейшая неэффективность обычных бомбардировщиков в борьбе с кораблями. Лишь эскадрильи пикировщиков Ju-87 добились определенных результатов благодаря высокой точности бомбометания, но их радиус действия был слишком мал, и потому их можно было использовать только в прибрежных водах. Поэтому Люфтваффе начали проявлять интерес к авиационным торпедам, но тут неожиданно против выступил флот. Согласно воспоминаниям фельдмаршала Мильха, данные по испытаниям авиационных торпед, созданных ранее, флот тщательно скрывал от технического отдела штаба Люфтваффе. Точно так же скрывались разработки частных фирм и результаты проведенных ими испытаний.

Кригсмарине игнорировали прямые требования начать разработку авиационных торпед. Тем временем, потери двух бомбардировочных эскадр, занимавшихся борьбой с британским судоходством, KG.26 и KG.30, резко выросли, потому что англичане усилили ПВО кораблей и транспортов. Поэтому Люфтваффе создали в Гроссенброде на побережье Балтики свою собственную испытательную станцию для работы с авиаторпедами. Флот по-прежнему отказывался им помогать.

Эта почти невероятная свара между двумя видами вооруженных сил Германии привела к тому, что 26 ноября 1940 года по требованию Геринга прекратились все полеты торпедоносцев флота. Производство авиаторпеды LTF-5b было временно приостановлено. Поэтому Управление генерал-квартирмейстера 27 ноября сообщило, что в наличии осталось только 132 торпеды.

Интенсивные испытания в Гроссенброде показали, что больше всего для использования в роли торпедоносца подходит двухмоторный бомбардировщик Не-111Н. Люфтваффе рвались перейти к испытаниям в бою. Так родился план атаки Средиземноморского флота адмирала Каннингхэма прямо в гавани Александрии. Поэтому осенью 1941 года несколько Не-111 были отправлены на аэродром Элевсис под Афинами для проведения этой атаки. Однако она была отменена. Это произошло благодаря вмешательству гросс-адмирала Редера, командующего Кригсмарине. Осенью 1941 года на встрече с фюрером он заявил, что Люфтваффе, развивая свои собственные схемы борьбы с кораблями, вынудили флот прекратить атаки судоходства у британского побережья. Он также сказал, что предложенные Герингом операции выглядят несерьезно, хотя итальянцы тоже пытались сделать нечто подобное.

В результате Гитлер приказал провести расследование, и технический отдел пришел к заключению, что торпеды, сброшенные в гавани Александрии с предложенной высоты 100 футов, скорее всего, просто зароются в дно. Этот приговор, а также нехватка торпед и отсутствие боеголовок в Греции привели к тому, что атака была отменена. Но в итоге адмирал Курт Фрике потребовал возобновить действия морской авиации и для этого оснастить эскадрильи современными бомбардировщиками Не-111.

Герингу немедленно сообщили об этом, и вскоре Люфтваффе заявили, что они могут взять на себя все работы по развитию авиационных торпед в Германии и Италии. Для этого будут созданы новые экспериментальные базы, а личный состав флота, выделенный для проведения опытов, будет принят на службу в ВВС. Специальный представитель будет контролировать создание авиационных торпед, производство, учебу летчиков и боевое применение.

С этим все согласились, и генерал-майор Харлингхаузен, который служил на флоте с 1923 по 1933 год, а потом руководил действиями против судоходства в качестве командира X авиакорпуса, в январе 1942 года был назначен инспектором по авиационным торпедам. Одновременно он был назначен командиром KG.26, которая была избрана для перевооружения торпедоносцами.

Геринг весьма энергично поддержал это начинание, и Харлингхаузен со всей энергией приступил к формированию соединения. Но не всем офицерам Люфтваффе нравилась идея самолета-торпедоносца, несмотря на все успехи японских торпедоносцев, показанные уже в первые месяцы войны на Тихом океане. Полковник Коллер, начальник штаба 3-го Воздушного Флота, высказал общую точку зрения офицеров-летчиков, когда кисло заявил, что торпеду следует сбрасывать в какую-то точку впереди корабля, тогда как бомбу нужно сбрасывать прямо на корабль. Аналогичное мнение имели и британские летчики. Один из британских офицеров сказал, что не имеет смысла доставлять торпеду на самолете к месту боя на скорости 300 миль/час, а потом сбрасывать, чтобы последний отрезок пути она проделала со скоростью 50 миль/час. При этом оба они игнорировали тот факт, что торпеда делает пробоину в корпусе корабля ниже ватерлинии, тогда как мелкие бомбы того времени лишь разрушали надстройки — и не более того.

Несмотря на подобные отзывы, финальные планы Люфтваффе предусматривали создание соединения из 230 торпедоносцев путем переоборудования существующих обычных бомбардировщиков. Школа торпедоносцев Люфтваффе была переведена из покрытого льдом Гроссенброде в Гросетто на западном побережье Италии. Тренировки продолжались там в более благоприятных условиях. Еще одной важной причиной перебазирования было то, что возле Гросетто находилась база итальянского флота Ливорно. Это позволило бы немцам поддерживать тесный контакт с подразделениями Aerosilurante Реджиа Аэронаутика. Именно здесь была сформирована Kampfschulgeschwader2 (KSG.2) под командованием подполковника Штокмана, еще одного офицера, отличившегося в борьбе с британскими кораблями. Старшим инструктором был назначен майор Вернер Клюмпер.

Серия учебных атак судна-мишени «Читта ди Женова» показала, что атака на минимальной высоте, чтобы избежать обнаружения радаром, с двух противоположных направлений позволяет свести потери к минимуму. В ходе испытаний были опробованы все стандартные бомбардировщики Люфтваффе, но был выбран уже доказавший свою пригодность Не-111. Этот самолет в варианте торпедоносца получил обозначение Не-111Н-6.

Самолет имел размах крыльев 74 фута 11,5 дюймов, длину 54 фута 5,5 дюймов, высоту 13 футов 9 дюймов, площадь крыла составляла 942917 кв. футов. На самолете были установлены два 12-цилиндровых мотора водяного охлаждения Jumo 211F-2 мощностью 1060 ЛС. Самолет развивал скорость 258 миль/час на высоте 16400 футов. Потолок равнялся 25500 футам, а радиус действия — 760 милям, если самолет нес 2 стандартные торпеды на внешней подвеске. Однако позднее дальность полета была увеличена.

В Гросетто была отработана методика атаки. Самолет выходил на цель на высоте от 40 до 50 метров и сбрасывал торпеду в 600 метрах от нее. Против медленно движущихся торговых судов торпедоносцы брали фиксированный угол упреждения, рассчитанный на скорость 10 узлов. Последняя корректировка прицела проводилась при заходе на цель. Торпеды сбрасывал механик по команде наблюдателя. Такая система приводила к задержкам, что было крайне неудобно, ведь обстановка могла измениться буквально каждую секунду.

Чтобы правильно сбросить торпеду, Не-111 должен был идти прямо на цель. Поэтому после сброса торпеды самолет прижимался к самой воде и отворачивал, только проскочив под носом или за кормой атакованного корабля. В этот момент торпедоносец был исключительно уязвим. Было ясно, что необходимо одновременно проводить отвлекающую атаку пикировщиков, что повысило бы шансы торпедоносцев на спасение.

Первым подразделением торпедоносцев стала эскадрилья I/KG.26. Весной 1942 года ее летный состав был отозван из Норвегии, чтобы пройти 3-недельный курс тренировок в Гросетто. К концу апреля первые 12 экипажей были готовы и вернулись на север Норвегии, где были построены специальные аэродромы. Они находились в районе Банака возле мыса Нордкап и в Бардуфоссе южнее Тромсе. Оба аэродрома были соединены специальной линией телетайпа со штабом 5-го Воздушного Флота в Осло. Самолеты I/KG.26 участвовали в атаке конвоя PQ-16 в период с 25 по 30 мая и потопили одно из 7 судов, потерянных англичанами.

К июню 1942 года численность I/KG.26, которой командовал подполковник Герман Буш, была доведена до 42 Не-111. В это время III/KG.26 находилась в Гросетто, проводя тренировки на Ju-88A-17. Этот самолет имел более высокую скорость, чем Не-111. Модель А-17 была переделкой стандартного бомбардировщика Ju-88A-4, на котором были установлены 2 мотора водяного охлаждения Jumo 211J-1 мощностью 1350 ЛС. Этот самолет имел максимальную скорость 270 миль/час на высоте 17500 футов. Радиус действия с торпедами составлял 650 миль. Торпеды подвешивались на специальных замках под центропланом.

Уроки, полученные при атаках PQ-16, привели к пересмотру тактики, когда появилось достаточное количество торпедоносцев. Операция «Goldene Zange» (Золотой Гребень) предусматривала совместную атаку пикировщиков и торпедоносцев в сумерках. Торпедоносцы заходили на цель широкой шеренгой и сбрасывали торпеды одновременно, целясь в массу судов, силуэты которых обрисовывались на светлой стороне горизонта.

Именно так действовала I/KG. 26 при атаке конвоя PQ-17. Однако скоординировать действия пикировщиков и торпедоносцев не удалось, и последние потеряли 2 самолета, добившись только 2 попаданий.

К тому времени, когда PQ-18 вышел в море, к I/KG.26 присоединилась III/KG.26, имевшая 35 самолетов Ju-88. Ранее они действовали с аэродрома в Ренне во Франции. Итак, теперь 5-й Воздушный Флот генерал-полковника Ханса-Юргена Штумпфа мог бросить в бой 92 торпедоносца.

Как часто бывает, решение было принято, исходя из неверного предположения. Немцы считали, что именно атаки Люфтваффе привели к расформированию конвоя PQ-17, а не угроза атаки «Тирпица». Особенно сильно в это верил Геринг. Сообщение, что PQ-18 сопровождает авианосец, привело к тому, что именно он должен был стать первой целью.

Кое-кто заявляет, что это было сделано потому, что до сих пор Люфтваффе не сумели потопить ни одного британского авианосца. И, мол, теперь-то Геринг был полон решимости добиться своего. В начале войны немецкая пресса много писала об атаке самолетами KG. 30 авианосца «Арк Ройял». Газетчики успели потопить его, и когда выяснилось, что корабль остался совершенно цел, это аукнулось Герингу. Несколько раз германские пикировщики Ju-87 наносили мощные удары по британским авианосцам на Средиземном море — «Илластриес» в январе 1941 года, «Формидебл» в мае 1941 года, «Индомитебл» в августе 1942 года. Но ни разу авианосец не был потоплен. Поэтому уничтожение маленького «Авенджера» стало бы реализацией давней мечты Геринга.[2]

Рейхсмаршал послал своим летчикам директиву, требуя «провести атаку против авианосца так энергично, чтобы устранить эту угрозу».

Эта директива была приведена в журнале боевых действий 5-го Воздушного Флота, чтобы оправдать последующие действия. Было заранее ясно, что Кригсмарине не одобрят выделение всех самолетов для атаки «Авенджера». По их мнению, с точки зрения военных последствий целями могли служить только транспорты с их грузом самолетов, танков и боеприпасов для Восточного фронта. Помешать подняться поверженному советскому гиганту, по мнению моряков, было гораздо важнее, чем из соображений престижа потопить древний авианосец. (Напомним, что немцы приняли «Авенджер» за «Аргус».) Однако нельзя отрицать, что если бы немцы уничтожили авианосец в начале операции, это значительно облегчило бы им последующее уничтожение транспортов. Геринг в этом отношении был совершенно прав, когда говорил:

«Только когда это будет выполнено, мы с помощью интенсивных бомбардировок и массированных атак торпедоносцев покончим с остальными кораблями».

Но, как бы немцам ни хотелось уничтожить конвой, они были вынуждены признать, что присутствие авианосца радикально изменило общую ситуацию. Большинство выводов, сделанных ранее, теперь обесценились. До сих пор летчики тренировались в атаках на малой высоте при противодействии одних только зенитных орудий. Одномоторные английские истребители стали источником дополнительной опасности, с которой ничего нельзя было сделать. В составе 5-го Воздушного Флота имелись современные истребители — Me-109G из состава JG.5. Они превосходили любой истребитель ВСФ, однако не могли сопровождать бомбардировщики, атакующие конвой в Баренцевом море далеко от берега. Единственным решением оставалось сразу потопить авианосец. После того как он будет потоплен, пилоты смогут заняться тем, к чему их готовили — охотой за торговыми судами. И снова, чтобы как можно быстрее уничтожить авианосец, считалось необходимым захватить врасплох конвой, чтобы англичане не успели поднять истребители. Если же они уже будут находиться в воздухе, их следовало отвлечь от уязвимых торпедоносцев. Это задача была возложена на бомбардировщики Ju-88 из KG.30. Как мы увидим, им это отчасти удалось.

На аэродроме в Бардуфоссе новый командир I/KG.26 провел последний инструктаж летчиков. Это были самые опытные пилоты торпедоносцев Люфтваффе, многие из них участвовали в атаках PQ-17. Майор Вернер Клюмпер только что прибыл в подразделение, чтобы сменить капитана Эйке, назначенного командиром III/KG.26. Ранее Эйке, как старший из командиров эскадрилий, исполнял обязанности временного командира группы. Майор Клюмпер тоже был опытным пилотом, но он служил старшим инструктором в школе в Гросетто.

Экипажам сообщили состав конвоя и его эскорта, их скорость и примерный курс. Летчикам также сказали, что эскорт усилен «авианосцем и 6 эсминцами». Им напомнили о достижениях армии, которая вела бои на Кавказе и вышла к Сталинграду, и подчеркнули, что уничтожение конвоя облегчит борьбу их товарищей на фронте.

Ударное соединение, которое должно было атаковать конвой во второй половине дня, состояло из 28 торпедоносцев Не-111, разделенных на 2 волны. Они должны были атаковать сразу после того, как HI/KG.30 нанесет отвлекающий удар силами 20 пикировщиков Ju-88. Для усиления ударной группы предназначались 18 торпедоносцев Ju-88 из HI/KG.30 под командованием капитана Клауса Нокена с аэродрома Банак возле Хаммерфеста и 17 торпедоносцев Ju-88 из I/KG.30 с той же базы. По уже указанным причинам летчики должны были приложить особые усилия, чтобы потопить авианосец. Когда торпедоносцы будут в получасе полета от цели, их должен будет встретить один из Ju-88, следящих за конвоем. Он наведет торпедоносцы прямо на конвой, чтобы помочь добиться внезапности.

Ближе к вечеру «Хейнкели» вылетели из Бардуфосса, пролетели над Малангер-фиордом и над пустынными Лофотенскими островами. Атаковать PQ-18 предполагалось на расстоянии 400 миль от базы, поэтому «Хейнкели» и «Юнкерсы» летели на экономической скорости, чтобы сэкономить топливо. Держась на малой высоте, буквально над самыми гребнями волн, они повернули на северо-запад. От конвоя их отделяли 2 часа полета. Тучи шли на высоте 2450 футов, моросил редкий дождь, и вскоре видимость сократилась примерно до 6 миль.

Поэтому не удивительно, что соединение майора Клюмпера пролетело и мимо конвоя, и мимо самолета-наводчика. Почти на пределе дальности самолеты повернули на восток и, к счастью для себя, вскоре заметили плотный строй конвоя PQ-18. Несмотря на все усилия обнаружить авианосец, он так и не был замечен. Более того, пилоты отметили отсутствие над конвоем британских истребителей, что привело их к заключению об ошибочности предыдущих сообщений разведки. Но, разыскивая «Авенджер», самолеты потратили много времени, и огонь эсминцев внешнего кольца охранения стал довольно плотным. Клюмпер начал набирать высоту 150 футов, чтобы хоть как-то уклониться от снарядов. После этого самолеты перестроились в единую шеренгу, и «Золотой гребень» устремился к правому флангу конвоя. Часы показывали 15.27.

II

Все очевидцы сходятся в одном. Моряки транспортов и кораблей эскорта с «нескрываемым ужасом» следили, как 44 торпедоносца развернулись в боевой порядок и устремились к ним. Коммодор конвоя контр-адмирал Боддэм-Уитэм говорит о них, как об «огромной стае кошмарной саранчи». Суб-лейтенант Роберт Хьюз, бывший школьный учитель, а теперь офицер управления огнем на борту крейсера «Сцилла», который шел впереди конвоя, находился на своем боевом посту в кормовом КДП. Вот как он вспоминал этот момент много лет спустя:

«Они поднялись над морем, черные и отталкивающие, буквально по всему горизонту. В КДП все встрепенулись. «Открыть огонь, как только подойдут на дальность выстрела», — прозвучало в наушниках. «Дьявол, вы только посмотрите на них!» — пробормотал Корниш. «Один, два, три, четыре, пять… шесть, девять….» — считал он. Я просто онемел, а внутри что-то заныло».

Хьюз говорит, что торпедоносцы, которые он видел, «поднимались вверх и падали обратно по неизвестным причинам, словно дельфины в море». Однако они держались четкой шеренгой поперек всего горизонта и выглядели какими-то странными пришельцами из другого мира.

А затем одна за другой замелькали вспышки пламени. Это открыли огонь эсминцы внешнего кольца охранения на правом фланге конвоя, потом начали стрелять корабли внутреннего кольца, а вслед за ними и транспорты. Стреляло все, что только можно было навести на цель — от 120-мм орудий до 20-мм эрликонов, 2-фн пом-помов и пулеметов. Огонь с такого большого числа кораблей был плотным, а низколетящие самолеты, приближающиеся к кораблям прямо с траверза, даже не маневрируя, являются желанной целью для любого наводчика. Артиллеристам не приходилось вводить упреждение, к тому же торпедоносцы летели на такой малой высоте, что могли стрелять даже 120-мм орудия главного калибра эсминцев, которые имели угол возвышения всего 40 градусов. Однако сейчас они тоже ставили огневую завесу.

Как обычно, каждый корабль потом претендовал на огромное количество «попаданий» и «сбитых самолетов». Официальный историк британского флота капитан 1 ранга Стефен Роскилл утверждает, что во время этой атаки были сбиты 5 немецких бомбардировщиков, но другие оценки далеко не так сдержанны. Существуют самые различные описания побоища, которое устроили самолетам корабли охранения.

Шкипер американского транспорта «Уильям Моултри» Ричард Хокен был награжден Медалью за выдающуюся службу на торговом флоте за участие в конвое PQ-18. В представлении было написано следующее:

«Во время первой атаки конвоя «Уильям Моултри» отличился, сбив 3 торпедоносца и участвовав в уничтожении еще 6».

Другие американские моряки тоже дали волю фантазии, расписывая, как они уничтожали немецкие самолеты, участвовавшие в налете. Например, лейтенант P. M. Биллингс, офицер артиллерийской команды на транспорте «Натаниэл Грин», писал:

«Мы заметили орду торпедоносцев над самой водой чуть впереди конвоя по правому борту. Самолеты кружили и летели прямо на нас, и мы открыли огонь из всего, что имели. Один самолет, пересекший нам курс, получил прямое попадание из 76-мм орудия и рухнул в воду. Еще 2 самолета были сбиты нашими пулеметами и упали у нас слева по борту. Еще один самолет рухнул по правому борту. Самолеты пролетали так близко, что из пулеметов промахнуться было просто невозможно».

Для «Вирджинии Дейр» это был первый поход. «Однако ее зеленый экипаж ухитрился сбить или помочь сбить 7 бомбардировщиков». Роберт Хыоз вспоминает, каким был эффект первых залпов «Сциллы»:

«Первые 8 снарядов разорвались вдалеке над водой перед правофланговым самолетом, однако он продолжал лететь, не обращая внимания на разрывы. Внезапно самолет качнулся из стороны в сторону, и от него повалил черный дым. Затем он дернулся, словно пьяный, вправо, а его товарищ справа подпрыгнул, как тюлень. Но тут оба самолета столкнулись и рухнули в воду, подняв столб брызг».

Всего по атакующим самолетам стреляли до 18 военных кораблей и транспортов из самого различного оружия. Поэтому не удивительно, что каждый наводчик был уверен, что именно его снаряд, один из многих тысяч, рвущихся вокруг приближающегося бомбардировщика, поразил цель. Еще более умеренно звучит высказанное после войны мнение немецкого историка Каюса Беккера, который имел полный доступ ко всем немецким архивам. Он твердо заявил, что ни один самолет группы майора Клюмпера не был сбит. Однако Беккер допускает, что практически все получили попадания, а 6 машин были повреждены столь серьезно, что не смогли принимать участие в дальнейших операциях против конвоя.

Он говорит, что эти самолеты были вынуждены сбросить торпеды преждевременно. Однако основная масса бомбардировщиков пролетела над эсминцами внешнего кольца и устремилась к конвою, чей фланг был соблазнительно открыт. Большинство немецких пилотов одновременно сбросили торпеды с дистанции около 1000 ярдов. Примерно 70 торпед со скоростью 50 узлов устремились к тяжело ползущим транспортам.

Почему же перед германскими пилотами вдруг оказалась такая идеальная цель, как медленно движущиеся транспорты, даже не пытающиеся изменить курс? Их неповоротливость кажется необъяснимой, если не вспомнить, что в составе конвоя было много американских и русских кораблей. Они имели свое собственное отношение к ведению войны под британским руководством и страдали полным отсутствием энтузиазма, особенно американцы. Например, коммодор Боддэм-Уитэм был вынужден написать в своем рапорте:

«Американцы не обращают практически никакого внимания на сигналы, ничего не зная о необходимости тщательно держать строй. Они вообще не имеют представления о действиях в составе конвоя».

Потом коммодор записал приказы, отданные конвою в это время. В 15.27 впереди были замечены первые немецкие бомбардировщики, а справа показалось второе, гораздо более крупное соединение. По оценке Боддэм-Уитэма, немецкие самолеты приближались в секторе от носовых курсовых углов до правого траверза. Он совершенно правильно решил, что основная масса самолетов подходит спереди, и приказал срочно повернуть на 45 градусов в направлении к неприятелю. Это было сделано согласно заранее отданному приказу.

Срочный поворот Боддэм-Уитэма отличался от общепринятого способа отражения подобных атак. Обычную процедуру срочных поворотов он считал недостаточно быстрой, чтобы уклониться от атаки с воздуха или нападения кораблей. Она больше подходила для уклонения от подводных лодок. Поэтому процедура была изменена, и полное описание нового метода было дано в специальной памятке командирам транспортов конвоя PQ-18 до выхода в море.

Суть нового метода заключалась в следующем. При приближении вражеских кораблей или самолетов, намеревающихся провести массированную торпедную атаку, флагманское судно коммодора давало 15-секундный гудок сиреной, который повторяли головные суда каждой колонны. Специально было подчеркнуто, что это предупреждение не будет повторяться, пока противник находится поблизости. Вместо этого исполнительный сигнал на 45-градусный поворот будет подан подъемом флагов «Е» или «I». Перед подъемом этих флагов будет дан 5-секундный гудок, чтобы предупредить корабли о том, что последует важный сигнал. Чтобы сделать такой маневр уклонения наиболее эффективным, корабли должны поворачивать все вместе в самый последний момент.

Коммодор подчеркивал исключительную важность внимательного слежения за судном коммодора. Если военные корабли специально отрабатывают подобные повороты и могут выполнить маневр достаточно быстро, экипажи торговых судов подобной подготовки не имеют. В мирное время нет более независимых людей, чем шкиперы торговых судов. Каждый предпочитает как можно меньше подчиняться любому начальству и иметь как можно больше пространства для маневров. Плавания в составе конвоев являются для них вещью, прямо противоречащей натуре.

К сентябрю 1942 года, после 3 лет войны, британские шкиперы вполне оценили значение точного исполнения приказов. Они оставались самыми лучшими моряками среди всех союзников, но при этом приобрели бесценный военный опыт. Однако советские и американские моряки воевали всего 15 и 10 месяцев соответственно. К тому же американцы получали значительно большую плату, чем англичане. Для многих из них это был первый настоящий военный поход. Поэтому не следовало ожидать, что такие неопытные экипажи будут действовать столь же умело и точно, как английские. Нельзя было требовать от них слишком много, однако немцы этого не знали и обрушили на конвой мощнейшую атаку торпедоносцев. И все-таки внимательное наблюдение за судном коммодора могло спасти много жизней.

Коммодор позднее писал:

«Разумеется, невозможно сказать, что именно произошло бы, если бы все суда быстро выполняли мои приказы. Но факт остается фактом. Девятая и десятая колонны либо не повернули вообще, либо сделали это слишком медленно. В результате все суда, за исключением «Мэри Люкенбах», были потоплены».

Вице-коммодор конвоя капитан «Дан-и-Брина» Мак-Леод считал, что десятая колонна пыталась повернуть последовательно, вместо того чтобы ворочать все вдруг. Именно поэтому транспорты не сумели уклониться от торпед. «Эмпайр Стивенсон» вообще не поворачивал, как и все остальные суда в девятой колонне. Лейтенант Блейк Хьюз, командир артиллерийской команды «Патрика Генри», придерживается того же мнения относительно причин катастрофы. В своем рапорте он пишет, что успех немецкой атаки отчасти можно объяснить так:

«Часть кораблей не сумела выполнить срочный поворот с требуемой быстротой».

Однако он отмечает, что это была не единственная причина, и мы еще вернемся к его исключительно интересным комментариям позднее. Командир эскорта капитан 2 ранга А. Б. Рассел, находившийся на «Малькольме», пришел практически к тем же заключениям. Он также писал, что с самого начала был уверен, что количество судов в конвое слишком велико. Если бы все транспорты были английскими, привыкшими к действиям конвоев, тогда с этим еще можно было бы смириться. Однако Рассел сразу отметил, что если такой громоздкий конвой составлен из американских, панамских, русских и английских судов, поддержание строя и связи сразу становится серьезной проблемой. Капитан 2 ранга Рассел совсем недавно участвовал в операции «Пьедестал», в которой конвой состоял всего из 12 судов, при этом все они были быстроходными и их сопровождал невиданный по силе эскорт. Может быть, это повлияло на мнение Рассела. Тем не менее, Боддэм-Уитэм совершенно независимо пришел к тем же выводам, поэтому мы можем считать их верными.

Капитан 2 ранга Рассел продолжает описывать, как проходила атака торпедоносцев:

«В качестве примера приведу эпизод, когда 13 июля в 15.30 началась большая атака торпедоносцев. Коммодор приказал выполнить срочный поворот влево. Конвой выполнил этот приказ, за исключением колонн 9 и 10, которые остались на прежнем курсе. Если бы эти две колонны выполнили поворот, их потери от торпед могли быть значительно меньше».

Капитан-лейтенант Дж. П. Стюарт, командир корвета «Бриони», подчеркнул:

«Сигнальная служба на некоторых кораблях (не английских) была очень скверной. Очень часто на флажные сигналы не обращали внимания, особенно на приказ немедленно повернуть».

В письме, написанном контр-адмиралу Бобу Барнетту 15 сентября, то есть когда конвой еще отбивал атаки немецких самолетов, коммодор Боддэм-Уитэм постарался отвергнуть все придирки и неоправданные сомнения относительно решающего приказа, который он отдал в 15.30. Он уже ощущал страшный груз ответственности, который вскоре оказался непосильным для него. Боддэм-Уитэм начал письмо с заявления:

«Я думаю, что вы согласитесь: вполне возможно, я не вернусь домой. И потому я пишу это, чтобы предложить вам кое-какие вещи, которые вы можете захотеть представить вниманию Их Лордств».

В вопросе о срочном повороте его продолжали терзать сомнения.

«Я полагаю, что был совершенно прав, отдавая приказы о срочных поворотах. Мое решение поворачивать или не поворачивать могло стать причиной гибели кораблей, но с другой стороны, это могло спасти гораздо больше судов. Однако желание является отцом размышлений, и я могу слишком ошибаться».

Позднее он добавил, что самое потрясающее впечатление на него во время боя произвела стремительная гибель «Эмпайр Стивенсона» и «Мэри Люкенбах». «Действительно ужасное и потрясающее зрелище». Его первое впечатление от массированной атаки торпедоносцев было следующим:

«Должен признаться, что у меня просто душа ушла в пятки. Я думал, что мы потеряли много больше. Они показались мне похожими на огромную стаю кошмарной саранчи, поднявшуюся на горизонте!»

Адмирал Барнетт находился впереди конвоя и был слишком занят немецкими самолетами, чтобы следить за происходящим. А в результате, несмотря на это письмо, а может, потому, что адмирал неправильно его понял, у него создалось впечатление, что никаких поворотов не было. Это совершенно необъяснимо, но тем не менее в письме, датированном 29 сентября, Барнетт писал, касаясь этого же вопроса:

«Управление отдельными кораблями эскорта и прикрытия, как я успел заметить, было превосходным. Коммодор, по моему мнению, совершенно правильно не совершил срочный поворот. Такой маневр мог привести к беспорядку в строю конвоя и вряд ли уменьшил бы потери. Скорее всего, он их увеличил бы».

Этот пункт рапорта никак не комментировался, хотя он был совершенно неправильным, и он до сих пор остается загадкой. Может быть, «Дядя Боб» просто не знал в то время, что приказ выполнить поворот был отдан и даже исполнен. Может быть, во время боя он видел действия только колонн 9 и 10. Они четко держали строй и следовали прежним курсом, что могло натолкнуть Барнетта на мысль, будто приказ поворачивать не был отдан. Или он неправильно понял письмо Боддэм-Уитэма, но в бортжурналах двух десятков кораблей ясно записано, что приказ на поворот был отдан.

Но какой бы ни была причина неповиновения двух правых колонн, они жестоко заплатили за свое своеволие.

В тот момент, когда был отдан приказ, корабли эскорта повернули навстречу самолетам в отчаянной попытке все-таки отогнать их. Однако следует признать прямо, что эскорт конвоя был захвачен врасплох. В воздухе не было ни одного истребителя, который мог бы встретить приближающиеся орды. Поэтому перестраивающиеся немецкие самолеты встретил только зенитный огонь с кораблей эскорта в голове и на правом фланге конвоя.

Снова обратимся к свидетельству очевидца, Блейка Хьюза, находившегося на «Патрике Генри»:

«По моему впечатлению, это был единственный случай, когда самолеты немного опоздали, чтобы атаковать «Хейнкели» до того, как они стали опасными для конвоя. Однако мое впечатление может быть и ошибочным».

Блейк позднее уточнил свои впечатления:

«В определенном смысле авианосец был захвачен врасплох. Часть самолетов вернулась для дозаправки буквально накануне обнаружения торпедоносцев и была не готова. Те, что взлетели, вероятно, должны были сделать это на несколько секунд раньше, чтобы принести максимальную пользу. Во время всех остальных атак истребители взлетали вовремя».

Как отметил Блейк, своевременный взлет самолетов является самым важным фактором в оборонительных действиях авианосца. Он считал, что «несколько несвоевременный взлет» во время этой атаки был решающим фактором, обеспечившим успех немцев. В этом отношении лейтенанта Блейка полностью поддержал сам командир «Авенджера» капитан 2 ранга А. П. Колтхерст, который позднее вспоминал: «В конце этого несчастливого дня я понял, что мое руководство кораблем и его истребителями было совершенно неправильным. Сначала я просто не оценил мощи атаки, которая обрушится на конвой, и ее продолжительности. Я не принял во внимание то, что не имеет смысла отправлять всего лишь 4 «Си Харрикейна» атаковать отлично вооруженные самолеты слежения. Мы не смогли заметить разницы на экране радара между маленькими группами слежения и ударными силами».

Пока «Си Харрикейны» перевооружались на палубе авианосца, «Авенджер» мог лишь добавить снаряды своих орудий к огневой завесе и держаться подальше от торпедоносцев. Часы показывали 15.30.

III

Атака была в самом разгаре. Размах и напряженность боев были таковы, что их можно представить лишь по воспоминаниям отдельных участников: отчаянную защиту, смелость немецких летчиков, жуткое избиение тяжело груженых транспортов, происшедшее буквально за считанные минуты. Контр-адмирал Барнетт появился на сцене, когда немецкие самолеты уже легли на боевой курс. К этому моменту «Сцилла» оставила свое место в голове конвоя и шла зигзагом внутри кольца охранения. Все корабли открыли интенсивный огонь из тяжелых и легких зениток. Торпедоносцы разделились на две группы и прошли по обоим бортам у «Сциллы», причем большинство оказалось справа.

Снова рассказывает Блейк Хьюз:

«Некоторые самолеты сбрасывали торпеды на расстоянии от 500 до 1200 ярдов от конвоя. Другие, проявив самоубийственную отвагу, летели между кораблями, сбрасывая торпеды в упор».

Хьюз утверждает, что торпеды имели длину от 6 до 8 футов и диаметр от 12 до 15 дюймов. Их скорость, явно заниженная, якобы составляла от 15 до 25 узлов. Хьюз не мог решить, шли торпеды прямо или поворачивали, однако он точно видел, что самолеты шли прямо на цель перед сбросом торпед. Энсайн Дэниэл Дж. Рукер на борту «Кэмпфайра» руководил огнем своего орудия. Он заметил, что немецкие самолеты столкнулись с огневой завесой примерно в 3 милях от конвоя, и потому они атаковали корабли тремя группами. Часть торпед была сброшена в 1500 ярдах по правому траверзу, часть — прямо впереди конвоя. Корабли левого фланга (не атакованного) тоже открыли огонь, и «многие их снаряды падали к нам на палубу!»

Рукер отмечает, что во время первой атаки он со своими матросами истратил слишком много боеприпасов, хотя немецкие самолеты находились на пределе дальности стрельбы. «Кэмпфайр» имел слабое зенитное вооружение — два 20-мм эрликона, два 12,7-мм и два 7,69-мм пулемета. Поэтому артиллеристам приходилось ждать, пока бомбардировщики не окажутся на расстоянии 1000 ярдов, прежде чем стрельба станет эффективной. Рукер говорит, что пулеметы были совершенно бесполезны. Однако пометка на его рапорте сообщает, что «Кэмпфайр» был включен в состав PQ-18 уже в Англии, и его вооружение соответствовало американским стандартам атлантических конвоев.

Вот как описывает события рулевой «Эксфорда» Джон Г. Каррент:

«Пять кораблей получили попадания, моряки покидали их, многие плыли в нашу сторону. Один корабль, получив попадание, взорвался, другие горели, третьи медленно тонули».

Несчастным кораблем, который взорвался, был «Эмпайр Стивенсон». Энсайн Джон Ландерс Лэйрд, находившийся на «Вирджинии Дейр», дает красочное описание этой трагедии:

«Корабль 91 внезапно охватила колонна пламени и дыма. Когда она рассеялась, на поверхности не осталось ничего, лишь пятно нефти».

«Вирджиния Дейр» была вооружена лучше, чем «Кэмпфайр», и этот транспорт внес значительный вклад в воздушную битву, разыгравшуюся над конвоем в этот день и позднее. Огонь был открыт из всех орудий. Матрос Джордж Годдарт поливал самолет из своего 20-мм эрликона, самолет скрылся в туче, но его крыло отвалилось и упало в море. Вскоре после этого справа по носу появился другой бомбардировщик. Его обстреляли буквально все орудия, которые смогли развернуться в эту сторону. Самолет сбросил 2 бомбы рядом с кораблем и обстрелял палубу из пулемета. Самолет пролетел совсем рядом с кораблем, который продолжал обстреливать его, и упал в море примерно в полумиле за кормой «Дейр».

Погребальный костер «Эмпайр Стивенсона» произвел впечатление на всех, кто его видел. Блейк Хьюз вспоминает, что несчастный корабль «был уничтожен ужасным взрывом, который не оставил от него даже и следа». Дэниэл Рукер говорит, что судно «совершенно скрыло в пламени».

Многие корабли спаслись просто чудом. Например, «Дан-и-Брин» сообщил, что после того как был выполнен срочный поворот на 45 градусов, рядом с ним, параллельно курсу, прошли не менее 6 торпед. Кроме «Эмпайр Стивенсона», еще 7 судов стали жертвами этой атаки, хотя, к счастью, ни одно больше не разделило его ужасную судьбу. Это разочаровало нашего советского союзника, хотя до сих пор его вклад в защиту конвоя был нулевым. Адмирал Арсений Головко не выказал даже тени жалости к жертвам этого побоища.

«Кроме того, из первых десяти сразу погиб только «Сталинград», прочие же 9 под флагами союзников оставались на плаву и были добиты эскортными кораблями».

Он проявил даже большую черствость, добавив:

«Видимо, для них не очень тяжело добить суда с грузом, предназначенным для нас!»

И вот ради таких людей погиб экипаж «Эмпайр Стивенсона». В действительности же советский транспорт «Сухона» получил попадание и был оставлен командой точно так же, как панамский «Африкандер». «Джон Пенн» получил попадания 2 торпедами. Перовая попала в правый борт в среднюю часть корпуса, а вторая — почти тут же в нос. В машинном отделении погибли 3 человека, и корабль начал быстро тонуть. Машины стали, и экипаж покинул судно в образцовом порядке на спасательных шлюпках. Моряков немедленно подобрали корабли эскорта и спасательные суда. Три маленьких моторных тральщика оказали неоценимую помощь в спасательных работах. Спасти корабль было невозможно в принципе, так как две торпеды — более чем достаточно для торгового судна. «Пени» был добит артиллерийским огнем. Транспорт принадлежал американской Морской комиссии. Он затонул со всем грузом техники и танков.

«Эмпайр Бомонт» получил попадание и загорелся. Экипаж покинул судно на спасательных шлюпках. Тральщик «Шарпшутер» получил приказ оставаться рядом. Он подобрал 35 человек с одной шлюпки, а экипаж другой был спасен «Коуплендом».

«Макбет» был атакован Не-111, который зашел с правого крамбола на высоте примерно 80 футов. Спасшиеся рассказывали, что самолет шел прямо на цель, не обращая внимания на зенитный огонь. Пули 12,7-мм пулеметов просто отскакивали от самолета.

С дистанции около 400 ярдов самолет сбросил 2 торпеды и ушел в сторону невредимым. Обе торпеды попали в корабль ниже ватерлинии и взорвались, решив его судьбу. Экипаж оставил судно, и вскоре «Шарпшутер» обнаружил тонущий «Макбет». Тем временем траулер «Сент-Кенан» подобрал экипаж транспорта. «Макбет» затонул вместе с грузом продовольствия, взрывчатки и танков. Это был панамский сухогруз, но действовал он под управлением американской Морской комиссии.

Маленький «Сент-Кенан» уже подобрал экипаж транспорта «Орегониан», принадлежавшего «Американско-гавайской пароходной линии» и зафрахтованного Морской комиссией. Он погиб очень далеко от залитых солнцем вод Тихого океана и унес с собой на дно 28 членов экипажа из 55. Транспорт был до отказа нагружен танками, рельсами, сталью и продовольствием. На палубе были размещены самолеты. Поэтому он не имел никаких шансов после попадания.

«Орегониан» оказался в самом жарком месте, так как был головным судном злосчастной правой колонны. В него попали одновременно 3 торпеды, которые буквально вырвали весь правый борт судна, затопив машинное отделение. «Орегониан» получил сильный крен. Команда успела спустить спасательные шлюпки, но судно перевернулось почти немедленно, и многие просто не успели его покинуть. Все произошло в считанные минуты.

Хотя «Сент-Кенан» очень быстро оказался на месте трагедии, его командир лейтенант Дж. Маккей сообщил, что многие спасенные находились в плохом состоянии. Многие наглотались нефти, да и температура воды была очень низкой. Поэтому следующие сутки 10 человек находились в состоянии комы. Крошечный экипаж «Сент-Кенана» вел себя в лучших традициях британского флота. Хотя моряки сами предельно устали за время похода, они уступили американцам свои койки. Позднее Маккей упомянул о проблемах с питанием и размещением такого большого количества людей, но в тот момент об этом никто не думал.

Восьмым судном, потопленным во время этой атаки, был американский транспорт «Вакоста». Он шел непосредственно за «Эмпайр Стивенсоном», когда тот взорвался, и на «Вакосту» налетела чудовищная ударная волна. Сила удара была такова, что на борту «Вакосты» полопались паропроводы и топливопроводы, приборы и точные механизмы были сломаны, машины стали. Корабль потерял ход, и тут был замечен «Хейнкель», приближающийся к беспомощной цели на высоте 100 футов. Когда самолет был в 30 футах от «Вакосты», он сбросил торпеду. Но сделано это было слишком близко. Торпеда не попала в воду, а рухнула на крышку люка трюма № 2. Она влетела в трюм и там взорвалась, сделав большую пробоину в борту корабля, который немедленно начал садиться носом. Хе-111 пролетел над обреченным судном, совершенно не обращая внимания на шквал пулеметных пуль, которые отскакивали от крыльев и фюзеляжа.

Экипаж «Вакосты» быстро покинул судно. Как ни странно, во время атаки не погиб ни один человек. Наверное, это был единственный случай гибели судна от торпеды, попавшей изнутри! Весь экипаж был вскоре подобран эскортными кораблями.

Небо над конвоем было испещрено тысячами разрывов, его исполосовали разноцветные трассы, так как немецкие самолеты пролетали прямо над колоннами транспортов, причем на малой высоте. В результате перекрестный огонь собственных кораблей оказался ничуть не менее опасным, чем вражеская атака. Несколько транспортов получили попадания с кораблей в соседних колоннах. Когда необученный наводчик видит на прицеле вражеский самолет, заставить его прекратить стрельбу просто физически невозможно. Торпедоносцы летели ниже надстроек транспортов, поэтому у многих судов рубки и мостики оказались изрешечены пулеметными очередями, а кое-где и продырявлены снарядами.

Несмотря на заявления артиллеристов о массе сбитых самолетов, послевоенные немецкие источники говорят о гибели всего 5 самолетов в этой атаке.

I/KG.26 майора Клюмпера, вылетевшая из Бардуфосса, уменьшилась с 28 до 26 торпедоносцев, потому что у 2 «Хейнкелей» уже на взлете отказали моторы. Из 26 самолетов, участвовавших в атаке, 4 были сбиты и 8 повреждены. Пилоты 2 торпедоносцев сумели посадить их на воду, перебрались на резиновые спасательные плотики и в конце концов добрались до северного берега Норвегии. Экипаж третьего был спасен неутомимым Не-115 из 1./406 и доставлен на базу. Экипаж четвертого тоже был спасен. Капитан-лейтенант Гопман поднял свою лодку U-406 на поверхность и подобрал летчиков. Позднее он подобрал также экипаж гидросамолета из 1./906, в том числе авиамеханика, который родился в том же городе, что и Гопман.

Пилоты Клюмпера заявили, что потопили 4 транспорта и наверняка попали торпедами еще в 2.

II/KG.26 капитана Клауса Нокена вылетела из Банака в 13.05, имея 18 торпедоносцев Ju-88, но один из них тут же был вынужден вернуться из-за поломки мотора. Остальные 17 атаковали конвой, причем 4 были серьезно повреждены зенитным огнем, а 2 — истребителями. Еще один самолет оторвался от группы Нокена и пропал без вести. Он сообщил по радио, что попытается долететь до Шпицбергена на одном моторе. 6 поврежденных машин вышли из строя до конца операции.

Единственным подтверждением этих потерь со стороны союзников могут служить относительно надежные свидетельства военных кораблей. Если принимать всерьез заявления артиллеристов транспортов обо всех уничтоженных самолетах, то получится, что немцы потеряли больше самолетов, чем участвовало в атаках. Не говоря уже о массе поврежденных…

Командир 6-й флотилии тральщиков капитан 2 ранга А. Д. Г. Джей на «Харриере» находился за кормой конвоя, откуда открывался прекрасный вид на все происходящее.

Однако он смог подтвердить гибель только одного Не-111. Этот самолет пролетел прямо над конвоем и рухнул в море в 1500 ярдах по правому траверзу «Харриера». Точно так же «Акейтес», который находился в охранении на левом фланге конвоя, подтвердил, что не имел возможности стрелять по атакующим немецким самолетам, но обстрелял пару, которая уже улетала. Результатов эсминец на добился. Корвет «Блюбелл» также находился на левом фланге, он обстрелял Ju-88, который выскочил на него, пролетев над всем конвоем. Лейтенант Уокер говорит, что было несколько попаданий из 20-мм эрликона, и самолет улетел, волоча за собой хвост дыма и теряя высоту.

Маленький «Сент-Кенан», переполненный спасенными, спешил на соединение с конвоем на максимальной скорости, когда его атаковал Ju-88, вооруженный бомбами. Этот самолет вошел в пологое пике. Несомненно, его привлек одиночный корабль, вышедший из-под зенитного зонтика. Тем не менее, «Сент-Кенан» открыл огонь из тех орудий, которые имел, и вроде бы добился нескольких попаданий из эрликона. По заявлению лейтенанта Маккея, это заставило самолет сбросить бомбы преждевременно, и они не причинили вреда. Самолет задымил, но никто не видел, чтобы он упал. Поэтому командир «Сент-Кенана» заявил, что «вероятно сбил» бомбардировщик.

Мощное зенитное вооружение «Алстер Куин» никак не помогло отражать эту атаку, потому что корабль ПВО находился в хвосте конвоя на левом фланге. Его командир капитан 1 ранга Ч. К. Адамc сообщил, что после основной атаки видел 5 гидросамолетов Не-115. Адамc предположил, что это были спасательные самолеты, так как они даже не пытались атаковать.

40 торговых судов конвоя имели на вооружении в сумме 167 автоматов эрликон калибра 20 мм, 11 автоматических пушек бофорс калибра 40 мм, 17 орудий 76 мм и 12 фн, не говоря о множестве пулеметов. Впервые эрликоны имели достаточно боеприпасов. Поэтому начальник отдела британского торгового судоходства полагал, что торговые суда сами внесли заметный вклад в отражение этой и других воздушных атак. Однако в действительности огневая мощь транспортов значила очень мало, несмотря на фантастические заявления артиллеристов, особенно американских. Слишком часто они демонстрировали свою полнейшую неподготовленность.

Все рапорты артиллерийских команд полны проклятий в адрес 7,69-мм и 12,7-мм пулеметов. Их установка и обслуживание считались пустой тратой времени и сил. Рапорт за рапортом повторяли одно и то же — пули просто отскакивают от немецких самолетов.

Мичман Рукер озвучил мнение своих товарищей-американцев:

«Из всех типов орудий, установленных на борту американских кораблей, лишь 3 приносили какую-то пользу. Это 76/50-мм орудия, 20-мм эрликоны и 102/50-мм орудия. Причем последние были эффективны только при стрельбе шрапнелью».

С «Патрика Генри» видели, как 5 самолетов были сбиты, но плохая видимость и низкие тучи позволили предположить, что на самом деле сбито больше. Блейк Хьюз также подтверждает, что для многих артиллеристов, особенно на американских торговых судах, это был первый бой. По крайней мере из его артиллеристов ни один ранее не нюхал пороха. На других транспортах, несомненно, картина была такой же. Энсайн Лэйрд также считает, что большая часть снарядов и пуль ушла в молоко, пока самолеты находились за пределами дальности стрельбы. Когда самолеты вышли в атаку, темп стрельбы значительно упал. Он добавляет:

«Нашим артиллеристам следует пройти нечто вроде курсов, устроенных для британских артиллеристов. Хотя мои люди работали хорошо, это был первый раз, когда они стреляли из орудий по цели! Настоящий бой — это наилучший опыт, но совсем неподходящее место для обучения солдат».

Еще одно интересное наблюдение сделал экипаж «Кентукки». Они отметили, что во время атаки и после нее часть самолетов выпускала хвосты дыма из обоих моторов. Это происходило несколько раз, и моряки решили, что видят какую-то новую уловку противника!

Вспоминает командир артиллерийской команды «Натаниэля Грина»:

«Один самолет сбросил 2 парашюта, которые мы обстреляли. Мы попали в один парашют, и он упал в море, не взорвавшись. Мы не смогли точно определить, что было под этими парашютами».

Но догадаться, что там было, не слишком трудно. И можно лишь гадать, какой крик поднялся бы, если бы зенитчики расстреляли американского летчика, выпрыгнувшего с парашютом над вражеским конвоем!

Капитан-лейтенант Стюарт, командир корвета «Бриони», державшегося в хвосте конвоя вместе с порученными его вниманию подводными лодками, подметил, что очень многие транспорты снижали скорость во время воздушного налета. Это было неизбежно, потому что начинался легкий хаос, особенно когда какой-то корабль получал попадание и останавливался. Тогда задние мателоты должны были обходить его. После ужасного взрыва «Эмпайр Стивенсона» многие шкиперы крайне неохотно уменьшали интервалы в строю, чтобы не разделить судьбу «Вакосты». Однако такое нарушение порядка в колоннах, даже во время воздушной атаки, крайне опасно.

Имеются все основания полагать, что немцы пытались скоординировать атаки. Существует несколько рапортов о том, что внутри строя были замечены подводные лодки, в то время как конвой отбивал атаку торпедоносцев. Джон Каррент на «Эксфорде» заметил перископ на правом траверзе и открыл по нему огонь. Капитан 2 ранга Рассел на «Малькольме» был совершенно уверен, что такая попытка одновременной атаки имела место, так как «Малькольм» тоже заметил перископ. Рассел был почти уверен, что «Эмпайр Бомонт» был потоплен подводной лодкой, а не авиаторпедой, так как он видел, как торпеда попала в левый борт транспорта. Не приходится спорить с тем, что во время воздушного налета эффективность ПЛО заметно снижается. Непрерывные подводные взрывы бомб и грохот стрельбы крайне затрудняют работу асдика.

Перископ был замечен примерно в одном кабельтове на правой раковине «Малькольма». Эсминец едва успел повернуть и сбросить 5 глубинных бомб, установив взрыватели на минимальную глубину. Эта атака была проведена на глазок, и достоверного контакта с лодкой корабль не имел.

Впрочем, не имеет значения, был потоплен несчастный «Эмпайр Бомонт» торпедоносцем или подводной лодкой. Уцелевшие германские бомбардировщики поспешно улетели, провожаемые несколькими выстрелами из дальнобойных зениток. А моряки конвоя были просто в шоке, потрясенные стремительностью и мощью атаки. Колонны 9 и 10 просто перестали существовать. Всего несколько минут назад здесь шли 8 прекрасных судов, а теперь от них остались лишь пятна нефти, плавающие в воде обломки и кучки людей, а также едкий запах горелого мяса и стали.

Часы показывали 15.40.

IV

Всего за 13 минут ценой 5 сбитых самолетов немцы уничтожили 8 транспортов. Это был самый сильный удар, который когда-либо получал британский конвой в ходе одной воздушной атаки. Обмен 5 торпедоносцев на 8 транспортов был совершенно неприемлем для союзников. Не требовалось компьютера, чтобы подсчитать — еще 4 такие атаки, и конвой PQ-18 будет полностью уничтожен.

Смертоносная эффективность тактики «Золотого гребня» просто потрясала, особенно если вспомнить, что это было далеко не самое большое соединение торпедоносцев, с которым сталкивался Королевский Флот. При проведении операции «Пьедестал» конвой на Мальту столкнулся с гораздо большим количеством. Атаки против средиземноморского конвоя проводили более сотни самолетов всех типов, но их отражал гораздо более сильный эскорт, в том числе 2 эскадренных авианосца.

Перед лицом таких мрачных перспектив адмирал Барнетт должен был спешно пересматривать свою тактику. К чести Барнетта и его командиров следует сказать, что это жуткое избиение не повлияло на их решимость продолжать операцию и не лишило трезвости мысли. Они сразу приняли несколько неотложных мер, чтобы выправить положение.

Первые уроки касались «Авенджера». Выяснилось, что совершенно безнадежно посылать даже 4 «Си Харрикейна» против вражеских самолетов-разведчиков, которые были отлично вооружены и яростно отбивались. Как и ожидалось, вооружение «Си Харрикейна» не могло справиться с теми немецкими самолетами, которые он встречал. Пулеметы оказались бессильны, требовались пушки. Кроме того, летные характеристики «Си Харрикейна» на малых высотах были просто безобразными. Вообще, боевые качества истребителя-перехватчика первой линии, который имел Королевский Флот в 1942 году, были настолько низкими, что капитан 2 ранга Колтхерст высказал мнение, что его просто нельзя подпускать близко к таким самолетам, как BV-138 и FW-200 «Кондор». Это дало немецким разведывательным эскадрильям полную свободу действий над британскими конвоями. Точно так же «Си Харрикейны» были абсолютно неэффективны при действиях против стандартных немецких бомбардировщиков Ju-88 и Не-111.

Все эти выводы были сделаны Королевскими ВВС еще 2 года назад, во время Битвы за Англию. Воздушные Силы Флота узнали об этом год назад, во время боев в Греции и на Крите. И тем не менее, ВСФ снова были отправлены в бой против отборных частей Люфтваффе, имея устарелые машины. Эта глупость военного кабинета совершенно необъяснима еще и потому, что на палубах транспортов конвоя PQ-18 находились «Харрикейны» последних моделей Mark X и Mark XI. Но в это же время Королевский Флот получил на вооружение морской эквивалент «Харрикейна» Mark I!

Капитан 2 ранга Колтхерст прямо заявил, что если бы его истребители были вооружены пушками, то большинство немецких самолетов, получивших повреждения, были бы уничтожены. С учетом столь явного пренебрежения, которое выказывало министерство снабжения, отношение молодых пилотов ВСФ к своему делу выглядит еще более похвально. Хотя капитан 2 ранга Колтхерст вспоминал, что 802-я и 833-я эскадрильи требовали перевооружить истребители пушками с того дня, как попали на «Авенджер», он не слышал от летчиков ни одной жалобы. Он подчеркивал, что их самоотверженность и чувство долга заслуживают лучшего отношения, и что они имеют полное право получить более современное оружие, чтобы сражаться.

Тактика действий авианосца оказалась откровенно ошибочной. Решение заключалось в четком разделении на экране радара маленьких групп самолетов-разведчиков и больших ударных соединений. Это позволило бы дежурному звену истребителей оставаться над конвоем, а остальные самолеты поднимать только в случае грозящей атаки, не растрачивая силы на бессмысленные погони за разведчиками. От палубной команды требовалась самая напряженная работа, чтобы как можно скорее дозаправить и перевооружить севшие истребители.

При этом следовало четко организовать смену патрулирующих звеньев, чтобы избежать суматохи на маленькой полетной палубе «Авенджера». Это позволило бы всегда иметь несколько звеньев, готовых встретить любое ударное соединение противника. Поэтому экипажу авианосца следует поставить в заслугу то, что ему удалось наладить такую ротацию практически сразу.

На борту кораблей ПВО «Алинбанк» и «Алстер Куин» царило разочарование, потому что они не сыграли никакой роли в отражении атаки торпедоносцев. Оба корабля были буквально утыканы тяжелыми и легкими зенитками, однако они ничего не могли сделать, связанные строгим приказом адмирала Барнетта. Он потребовал, чтобы корабли ПВО оставались на своих местах в хвосте конвоя.

Оба капитана выразили несогласие с такой диспозицией, которая была выбрана с учетом подводной опасности. Адмирал Барнетт все-таки передвинул «Алинбанк» в голову одной из колонн, но «Алстер Куин» это не позволили, так как корабль имел более высокую скорость и маневренность. Оба капитана доказывали адмиралу, что такая диспозиция делает совершенно бесполезным мощное вооружение их кораблей, которое могло очень помочь при отражении главной угрозы — атаки низколетящих торпедоносцев. Однако адмирал Барнетт упорно цеплялся за необходимость прикрыть конвой от высотных атак и потому повторно приказал кораблям ПВО оставаться на своих местах.

Однако командир «Алстер Куин» капитан 1 ранга Адамc решил последовать примеру Нельсона. После того как на мостике обсудили результаты первого налета немцев, он решил, что если снова будут замечены торпедоносцы, «Алстер Куин» немедленно даст полный ход и повернет им навстречу. Он намеревался использовать великолепные маневренные качества своего корабля.

Адаме также считал, что это поможет повысить дух экипажа, подорванный пассивным и бессмысленным стоянием на месте.

Артиллерийские офицеры должны были замерять дистанцию и устанавливать взрыватели. Огневую завесу следовало ставить на расстоянии 14000 ярдов, а потом постепенно отодвигать назад с шагом 2000 ярдов, измеряя дистанцию на глазок.

Адаме решил держать огневую завесу во время приближения торпедоносцев на угрожаемых направлениях. Как только будет видно, что самолеты сбросили торпеды, сдерживающая роль корабля ПВО считалась завершенной. «Алстер Куин» должен был развернуться и снова занять свое место в строю, чтобы при необходимости отражать высотные атаки. Весь экипаж сразу загорелся желанием опробовать новую тактику в деле.

Крейсер «Сцилла» уже использовал подобную тактику при отражении первого налета, однако он был единственным кораблем, имевшим свободу маневра. Это совершенно непонятно, потому что польза свободного маневрирования уже была подтверждена на практике. Во время проводки конвоя PQ-17 американский эсминец «Уэйнрайт» вышел вперед и встретил такую атаку рядом с конвоем. Его заградительный огонь был главной причиной срыва атаки торпедоносцев. Во время операции «Пьедестал» британский эсминец «Патфайндер» взял на себя ту же самую роль, когда 8 итальянских торпедоносцев попытались атаковать конвой. И снова атака была сорвана.

Одной из главных причин успеха «Золотого гребня» был пассивный характер защиты. Было очевидно, что до выхода PQ-18 в море эти 2 примера были либо неизвестны, либо ими пренебрегли. Это было видно хотя бы из того, что использовалась стандартная британская тактика смыкания строя при воздушном налете. С другой стороны, было указано, что часть эсминцев в это время заправлялась и отсутствовала на своих местах в строю. Они могли бы действовать самостоятельно и в этом случае внесли бы больший вклад в отражение атаки.

Один из американских офицеров, находившихся на борту транспортов, подчеркнул, что в будущем для отражения подобных атак следует иметь внешнее кольцо охранения. Может быть, слабое зенитное вооружение британских эсминцев продиктовало выбранную тактику. Из 16 эсминцев Флота Метрополии, которые были кораблями первой линии, лишь 4 новых корабля 3-й флотилии имели универсальные орудия в полностью закрытых щитовых установках, напоминающих башни. Эти эсминцы были предусмотрительно размещены в правом носовом секторе охранения, где их огневая мощь могла принести максимальную пользу. Каждый из них — «Милн», «Марн», «Метеор» и «Мартин» — был вооружен 3 спаренными башнями новых 120-мм орудий Mark XI на установках Mark XX. Они имели угол возвышения всего 50 градусов, но даже это было лучше, чем 40 градусов у орудий остальных эсминцев. Орудие Mark XI выпускало снаряд весом 62 фн со скоростью 2543 фт/сек. Орудия были полуавтоматическими, но снарядный элеватор был закреплен жестко и не вращался. Поэтому скорострельность была ограничена 12 выстрелами в минуту. Но в любом случае, это было действенное оружие, и когда эсминцы типа «М» ставили огневую завесу, каждый из них мог выпустить за минуту около тонны снарядов по приближающимся бомбардировщикам. Остальные флотские эсминцы были наспех переделаны во время войны, и потому были гораздо менее эффективны.

Часть эсминцев типа «О» — 4 из 8 — предполагалось вооружить 4 или 5 старыми 102-мм зенитками вместо 4 обычных орудий калибра 120 мм, но из этой четверки в составе PQ-18 находился лишь «Оппортюн». На 4 эсминцах типа «Трайбл» одна спаренная 120-мм установка была заменена спаренной 102-мм зениткой. На более старых эсминцах типов «I», «F», «А» все усиление зенитного вооружения ограничилось заменой одного торпедного аппарата 76-мм орудием.

Перед малыми эскортными кораблями стояли еще более острые проблемы. Если эсминцы могли вести огонь на больших дистанциях главным калибром, но кроме него имели по несколько эрликонов, на корветах и тральщиках стояло по одному практически бесполезному 102-мм орудию. К тому же, они не обладали скоростью и маневренностью эсминцев, чтобы уворачиваться от ударов. Их скорость была ограничена 15 узлами, а зенитное вооружение часто было слабее, чем на транспортах, которые охраняли эти корабли. Поэтому им чаще всего приходилось просто терпеливо пережидать воздушные атаки, отстреливаясь из того, что имелось. Как и траулеры, они должны были заполнять бреши в противолодочном охранении, но и в этой роли эсминцы превосходили их. Маленькие корветы с их невысокой скоростью не могли броситься на лодку, чтобы загнать ее под воду, а потом догнать конвой. У них просто не было выбора: терпи, терпи и терпи….

* * *

И все-таки эскортные корабли подготовились к отражению нового налета, надеясь, что использование новой тактики принесет им победу.[3] Однако Люфтваффе по неизвестной причине дали конвою передышку, и ничего подобного атаке 13 сентября более не повторилось. Как раньше немцы не сумели скоординировать действия самолетов и подводных лодок, так теперь они не смогли сконцентрировать все силы. Торпедоносцы больше не появлялись перед конвоем PQ-18 в таких количествах. Последующие атаки проводились маленькими группами, что помогало удержать оборону, которая в первом случае была просто сметена. Более того, ошибку усугубило повторенное требование найти и потопить авианосец. Они пошли дальше, потребовав разделаться с такими кораблями охранения, как «Сцилла» и «Алстер Куин». Сосредоточив все силы против этих кораблей, которые вполне могли позаботиться о себе, немцы катастрофически распылили силы.

Первая из этих слабых атак была проведена в 16.15. Адмирал Барнетт поблагодарил свои корабли и транспорты конвоя за проявленную стойкость. Однако потом он заметил, что испытал огромное облегчение, когда узнал, что драгоценные танкеры остались целы после первой атаки. Хотя потеря двух правофланговых колонн была тяжелым ударом, Барнетт считал, что если немцы снова бросят в бой такое же количество самолетов, они добьются не меньшего числа попаданий.

Но вторая атака оказалась для кораблей эскорта просто развлечением. На горизонте по правому траверзу были замечены 9 торпедоносцев, державшихся на малой высоте. Это были гидросамолеты Не-115, замеченные ранее. Они принадлежали морской эскадрилье 1./406, базировавшейся в Сорейше. Эти тихоходные машины пошли бы на явное самоубийство, если бы попытались использовать ту же тактику, что и «Хейнкели» с «Юнкерсами». Вместо этого они кружили вокруг конвоя, разыскивая тучу или клочок тумана, который позволил бы им подкрасться поближе, сбросить торпеды и удрать. К несчастью для них, ничего подобного в небе не имелось. В конце концов пилоты решили взять быка за рога и пошли в атаку двумя группами. Они атаковали опять с правого борта. Корабли эскорта были настороже и сразу встретили их огнем. Гидросамолеты разделились на 2 группы — 6 и 3 самолета.

Большая группа попыталась зайти с кормы, но там они натолкнулись на оба корабля ПВО и насторожившиеся эскортные корабли. Немцев встретили плотным огнем и вынудили бросить торпеды с большого расстояния. 2 самолета получили попадания, и союзники считали, что они разбились. 3 гидросамолета атаковали конвой с носа, но встретили такое же энергичное сопротивление. Попаданий не было, и гидросамолеты улетели прочь. Немцы утверждали, что не потеряли во время этой атаки ни одного самолета.

А вскоре после этого был получен еще один пример бессмысленного самопожертвования пилотов ВСФ. В 16.45 были подняты 2 звена истребителей, чтобы перехватить одного из наиболее надоедливых преследователей, который оказался гидросамолетом Не-115. Все 4 «Си Харрикейна» атаковали удирающий самолет, но предполагавшегося избиения младенца не получилось. Вместо этого произошла маленькая трагедия. Адмирал Барнетт позднее рассказывал:

«Это было жалкое зрелище. Четыре «Харрикейна» поочередно атаковали гидросамолет «Хейнкель», но в результате один из них был сбит, а чудовище продолжало лететь».

Их крошечные пулеметы не произвели никакого впечатления на немецкий самолет, зато ответным огнем был сбит лейтенант Э. У. Т. Тэйлор, командир 802-й эскадрильи. Эсминец «Онслоу» был ближе всех к месту боя, и «Бики» Армстронг повел свой корабль к тому месту, где упал самолет Тэйлора. Но лейтенант утонул вместе с машиной. Его смерть оказалась единственной потерей ВСФ, несмотря на последующие жаркие бои. Но следует отдать должное и экипажу Не-115. Немцы сумели отбиться от атак 4 истребителей, вдвое превосходивших их в скорости.

В это же время радар обнаружил несколько мелких групп самолетов, болтающихся на расстоянии от 7 до 12 миль, но увидеть не удалось ни одной. Однако в 17.30 поступил новый рапорт о большой группе самолетов на расстоянии 15 миль впереди конвоя. Командир 8-й флотилии капитан 1 ранга Скотт-Монкрифф на «Малькольме» находился в голове конвоя. Он ранее сообщал, что вражеские самолеты, видимо, ставят мины прямо по курсу.

Снова коммодор решил проявить осторожность и приказал выполнить срочный поворот влево на 70 градусов. В 20.15 конвой лег на прежний курс. Торпедоносцы больше не появлялись, но в 17.51 «Фолкнор» сообщил, что видит плавучую мину по правому борту, а «Импалсив» обстрелял предмет, принятый за перископ.

В 20.35 уже почти полностью стемнело, и началась финальная атака торпедоносцев. 12 Не-115 из состава 1./906, базирующейся в Билле-фиорде, были обнаружены, когда приближались к конвою с правой раковины. 2 самолета попытались прорваться к транспортам на максимальной скорости, однако эскорт расстроил их намерения. Самолеты «Авенджера» не участвовали в отражении этой атаки, потому что вполне хватило зенитных орудий эскортных кораблей.

Почти сразу один самолет загорелся. Он еще летел около 2 минут, и язык пламени становился все длиннее. Самолет упал в море далеко за кормой конвоя, и темная ледяная вода тут же погасила огонь. Летчиков ожидала жуткая смерть, но их тут же подобрала подводная лодка U-405, хотя двое позднее скончались у нее на борту. Потом получил попадание второй Не-115 и рухнул в море у борта «Онслоу». Остальные еще довольно долго крутились рядом с конвоем, но так и не рискнули атаковать. Экран радара очистился в 21.05. Несколько Ju-88 сбросили бомбы с большой высоты. Они не добились попаданий, хотя 2 тяжелые бомбы взорвались примерно в 150 ярдах слева по носу у «Эксфорда».

«Корабль вздрогнул от носа до кормы. Мы подумали, что нам конец. Мы также видели 2 горящих самолета, которые разбились. В 21.15 воздушный налет закончился».

Так было написано в рапорте командира артиллерийской команды «Эксфорда». Бешеная стрельба с транспортов продолжалась, и пулемет с какого-то «своего» судна окатил очередью корму «Кэмпфайра». Были ранены артиллеристы Волерс, Капобьянко и Острандер, причем первые двое — серьезно.

Так закончился этот день больших и малых трагедий. Подводя итог, адмирал Барнетт вспоминал его с глубоким сожалением о понесенных потерях. На одном из уязвимых танкеров молодой офицер даже написал стихи.

«Ослабевшие верой, Вчерашний день завершился. Каким он был тусклым, пока тянулся, И каким приятным выглядит сегодняшний. Пусть этот день не принесет мою смерть, И я ожидаю в страхе. Когда я встречу свою судьбу, буду ли я улыбаться Или побледнею? Страх множит страх. Лед отражает тысячи солнечных лучей, И я продолжаю в страхе ждать. Нет, наверняка сегодня ночью за мной придет смерть! Я лежу, затаив дыхание, Ожидая, когда Тор обрушит на меня свой молот. Я встаю и успокаиваюсь, И думаю о важности моего гостя. Однако я жду напрасно».

Он плыл на танкере «Ательтемплар».