"Станислав Лем. Клиника доктора Влипердиуса" - читать интересную книгу автора

никаких отклонений. Но когда мы дошли до небольшой беседки и уселись на
каменную скамью, он, перейдя на доверительный шепот, спросил:
- Но что вы здесь, собственно, делаете?.. Или вас тоже подменили?..
- Видите ли, я здесь по собственной воле, потому что...
- Ну, ясно! Я тоже! - перебил он меня. - Когда со мною стряслась эта
беда, я сперва обратился в полицию, но вскоре понял, что зря. Знакомые
порекомендовали мне Влипердиуса - и он отнесся к моему несчастью
совершенно иначе. Он ведет поиски и, я уверен, скоро уже отыщет...
- Простите - что именно? - спросил я.
- Как это что? Мое тело.
- А-а, ну да... - я несколько раз кивнул, стараясь скрыть удивление. Но
Проляпс ничего не заметил.
- Я прекрасно помню тот день, 26 июня, - продолжал он, помрачнев. -
Садясь за стол, чтобы прочесть газету, я задребезжал. Это показалось мне
странным; сами посудите, где это видано, чтобы, садясь, человек
дребезжал?! Потрогал ноги - удивительно твердые, руки - то же самое; я
обстукал себя и понял, что меня подменили! Кто-то решился на гнусный
подлог! Я обыскал дом - ни следа; должно быть, украдкой вынесли ночью...
- То есть... что вынесли?
- Как это что? Мое тело. Мое настоящее тело. Вы же видите: ЭТО, - он
звонко постучал по груди, - искусственное...
- А, в самом деле! Я как-то сразу не сообразил... понятно...
- Может, и вы тоже?.. - спросил он с некоторой надеждой в голосе; потом
вдруг схватил меня за руку и ударил ею о каменную крышку стола, за которым
мы сидели. Я вскрикнул. Проляпс разочарованно отпустил руку.
- Извините, мне показалось, она поблескивает, - пробормотал он.
Я уже понял, что он считает себя человеком, у которого украли тело, а
так как больные очень любят, когда их окружают товарищи по несчастью, он
надеялся, что то же самое приключилось со мной.
Растирая под столом ушибленную руку, я пытался переменить тему беседы,
но он с любовью и нежностью начал расписывать красоты своего прежнего,
телесного естества, толковал о белокурой челке, которая будто бы у него
была, о своих бархатистых щечках и даже о своем насморке; я просто не
знал, как от него отвязаться, уж больно глупо я себя чувствовал. К
счастью, Проляпс сам вызволил меня из этого неловкого положения: он
внезапно вскочил и с криком: "Ага, кажется, это ОНО!" - помчался прямо
через газон за каким-то неотчетливым силуэтом. Я еще сидел, задумавшись,
когда у меня за спиной послышался чей-то голос:
- Простите, можно?..
- Да, пожалуйста... - ответил я.
Незнакомец сел и неподвижно уставился на меня, словно пытаясь
загипнотизировать. Долго смотрел на мое лицо и на руки с все возрастающей
жалостью. Наконец глубоко заглянул мне в глаза - с таким безграничным
состраданием и с такой теплотой, что я оторопел, не понимая, что все это
значит. Молчание становилось все тягостнее. Я порывался его прервать, но
никак не мог подобрать фразу, пригодную, чтобы начать разговор: его взгляд
выражал слишком много и, однако же, слишком мало.
- Бедняга... - промолвил он тихо, с неизъяснимым сочувствием в голосе,
- как же мне тебя жаль...
- Да ведь... знаете... собственно... - начал я, чтобы отгородиться хоть