"Станислав Лем. Воспитание Цифруши" - читать интересную книгу автора

докладная записка, мною в прошлом году составленная, да недосуг было по
почте послать; и читает: "Руководствуясь своим суверенным мнением, ради
блага Га.Сф. решительно требую вместо Гипсо-Цемента внедрить Дерево,
листовую Медь и Латунь, а также Струны звучно-кишечные! Вот что нам
надобно, а от той дряни, что мы ныне имеем, не жди ничего, кроме чада!"
Садится, чрезвычайно собою довольный, и во Круг, на коллег, торжествующе
смотрит, а те шумят-гомонят: Точно! и я, и я, о, мы давно уж приметили,
что опилки, и мыши, и цемент, и просто навоз, как и откуда во храме Муз,
неизвестно, доложить собирались, усовершенствовать, да вот у меня болела
нога, у меня были судороги, я охрип, я точь-в-точь то же самое написал,
что пьянофортист, только листок задевался куда-то, а я еще рельефнее
выразился, но из-за болезни ТЕТКИ... и все в таком роде, наперебой, однако
же вижу, Углан сидит себе в открытом шкафу на корточках, икает и чешется,
трет ножищу о ножищу когтистую, ну прямо натуральный Гориллий; тогда я
тыкаю коллег в бока, и показываю, и подмигиваю, вон, туда, мол, туда
посмотрите, но те, разошедшись, ни малейшего не обращают внимания, в
лестной надежде на лучший звук и жребий. И впрямь появляются четверками
музицейские, галунами обшитые, кушаками белыми подпоясанные, и новые,
дивные несут инструменты, теперь-то уж мы заиграем! Радость неимоверная! И
новый пред нами предстает Капельмейстер, в очках роговых, ибо тот,
пенсноватый, отправлен на Пенсию ради Выслуги Лет, и толкуют уже, что
ему-де Перепонок Барабанных недоставало, так что ничего он не слышал.
Отвинчивают прежнюю надпись и новую золотыми гвоздочками приколачивают:
CAPPELMISTERIUM OPTISSIMUM [лучший капельмейстер (лат.)], и снова за дело!
Сперва, однако, Роговик сообщает: Прогрессивных держусь я принципов.
Объявляю Дискуссию. Пусть каждый поведает о сокровеннейших думах, о том,
что звучит у него на душе. Пусть откроется! Можете говорить без опаски,
Дражайшие, никто у вас волоса не тронет на голове, никто не обидит, не
надорвет ни раковины ушной, ни связки, ибо я не таков! В чем
торжественнейше клянусь, и на Га.Сф. присягаю, и сказанное скрепляю
Дирижерской Печатью под Управлением Его Всемилостивейшего Збасительного
Величества!!!
И ну все сызнова взахлеб изливаться! Льется патокой красноречие,
риторики мед - смычковцы, валторна, скребачи, трубодеры, да так смело, аж
дух спирает; сообщают, что кто кому с кем и как, что творилось при
пенснеце-дирижере; ох, и плохо же, слышу, о нем отзываются, никогда не
пришло бы мне в голову, что они не любили его как родного, ведь сами же
бесперечь перед ним в любви изъяснялись и чувства предлагали нежнейшие, -
а те тугие конверты, не иначе как письма любовные, что совали в его
перчатчатую ладонь? Сыновней нежностью дарили его и с носами расквашенными
умилялись: он наш голубчик, наш батюшка, по заслугам колотит он нас, и на
тебе, память его вовсю загрязняют, глух-де как пень, а Контра-Басисты -
что-де ручищи у него параличом искорежены и одно лишь умел он: лупить по
глазам, а глаз-де имел он дурной, монструозный, и взглядом дырки выжигал в
барабане, что присутствующий здесь ударник милостиво подтвердить
соизволит, - а я, в замешательстве страшном, под нос себе мямлю и бормочу,
ведь зазорно так лгать, но вижу, что лгут они от чистого сердца, из
чистого энтузиазма врут с три короба, и не могу надивиться, каким это
образом непритворное благонравие, добрая воля и влечение к Лучшему могут
марать себя такой обовранью, и лжепыханством, и выплевом слюнно-язычным?