"Станислав Лем. Молот" - читать интересную книгу автора

полета ракеты не отошла бы от пунктира. Она должна идти по кривой к Земле,
а эта выпрямлялась, уходя в бесконечность.
"Безумие, - подумал он. - Плод собственной фантазии. Если бы автоматы
хотели меня обмануть, - я бы никогда этого не заметил!" Данные и пеленги,
которыми он пользовался для своих несложных расчетов, получены от
автоматов. Он обрабатывал их с помощью автоматов и возвращал автоматам.
Это был замкнутый циклический процесс. И он в нем являлся лишь ничего не
значащим звеном. Автоматы могли спокойно обойтись без его помощи. Но он
без них - не мог.
Иногда, а это бывало очень редко, он производил все расчеты сам. Он
делал их не на галактическом глобусе, а непосредственно на экране
звездного неба. Последний раз он занимался этим три дня назад! Перед тем
как затеял разговор о домике на перевале. Микрометром измерил расстояние
между туманностями на экране. Записал данные на листе бумаги - разве тогда
он это сделал? И нанес на карту? Этого он не мог вспомнить. Один день как
другой - все одинаковые. Он сел на постели.
- Свет!
Забрезжил зеленоватый рассвет.
- Полный свет!
Быстро светлело. Вещи обрели тени. Он быстро встал, накинул халат,
пушистый, приятно щекочущий плечи. Сунул руки в карманы, пошарил, нашел
листок с записями и прошел в рабочий кабинет.
- Циркули, курвиметры, микрометры, рейсфедеры!
Блестящие предметы появились из глубины стола. Он вздрогнул от холода,
когда оперся животом о край стола. Развернул кальку, не спеша, очень
внимательно начал чертить. Неожиданно он заметил, что циркуль в его руке
дрожит. Выждал, пока успокоятся нервы, потом воткнул острие в бумагу.
Он прокладывал маршрут на кальке и тут же проверял его микрометром,
вставив в глаз лупу, как часовщик. Потом положил один лист кальки на
другой, сверил - все точно! Он удовлетворенно вздохнул и приступил к
заключительному этапу - нанесению координат на главную карту звездного
неба.
Под увеличительным стеклом черная линия полета казалась жирной полосой
засохшей туши. Отмеченная им точка отходила от линии предполагаемой
траектории полета на какую-то долю миллиметра. Несколько меньше того, что
у него получилось при предыдущем расчете. Она отходила на толщину волоса -
даже чуть меньше. Это сто пятнадцать - сто двадцать миллионов километров.
Такое отклонение было в границах возможной погрешности. Дальше была
неясность. Отклонение могло быть двояким: по внешней или по внутренней
кривизне траектории полета. Если бы отмеченная точка отклонялась внутрь,
он спокойно пошел бы спать. Внешнее отклонение означало - могло означать -
только распрямление траектории.
Отклонение было внешним.
Автоматы твердили, что никакого отклонения нет. А его "товарищ"? Он
вспомнил последний их разговор.
"Тебе со мной не скучно?"
"Нет".
"Никогда?"
"Никогда".
"Спасибо".