"Станислав Лем. Пропавшая машина времени (Журнал "Знание - сила", 1962, N 12)" - читать интересную книгу автора

наклонившись вперед. Он смотрел на меня недоверчиво.
- Hv, конечно, - подтвердил я. - Ведь это моя квартира.
- Я мог и ошибиться этажом, - буркнул он.
Неожиданно он привстал. Торопливо поправил сюртук, видно он намеревался
его пригладить, но потом, как бы поняв тщетность этого намерения,
выпрямился и сказал:
- Я физик. Фамилия моя Мольтерис. Вы обо мне слышали?
- Нет. - сказал я.
- Это не имеет значения, - пробормотал он скорее себе, чем мне.
Он производил впечатление человека меланхолического склада, однако это
была задумчивость: он взвешивал в себе какое-то решение, уже принятое к
послужившее причиной визита ко мне, но сейчас им вновь овладело сомнение.
Я чувствовал это по взглядам, которые он бросал украдкой. У меня было
впечатление, что он ненавидит меня за то, что вынужден обратиться ко мне.
- Я сделал открытие, - проговорил он голосом, который вдруг оказался
хриплым. - Изобретение. Такого еще не было. Никогда! Вы не обязаны мне
верить. Сам я не верю никому, и поэтому нет нужды, чтобы мне кто-либо
верил. Достаточно будет фактов. Я представлю их вам. Все. Но... я не
совсем...
- Вы боитесь? - подсказал я тоном благожелательным и успокаивающим.
Ведь такие, как он, это сущие дети, безумные, гениальные дети. - Вы
боитесь кражи, обмана, так? Можете быть спокойны. Стены этой комнаты
видели изобретения и слышали...
-.Но не о таком!!! - вскричал он, и в его голосе, в блеске глаз на
мгновение появилась невообразимая гордость. - Дайте мне какие-нибудь
ножницы, - произнес он хмуро, по-видимому, у него вновь начался приступ
подавленного настроения, - или нож.
Я подал ему лежавший на столе нож для разрезания бумаги. Он перерезал
резкими и размашистыми движениями шнур, разорвал оберточную бумагу,
швырнул ее, смятую и мокрую, на пол с намеренной, как мне показалось,
небрежностью, словно говоря: "Можешь вышвырнуть меня, выругав за то, что я
намусорил на твоем сверкающем паркете, если обладаешь отвагой выгнать
такого человека, как я, вынужденного унизиться до просьбы о помощи".
Я увидел ящик в форме почти правильного куба, сбитый из струганых
досок, покрытых черным лаком; крышка была только наполовину черная,
наполовину же - зеленая, и я подумал, что ему нехватило лака одного цвета.
Ящик был заперт замком с шифром. Мольтерис повертел диск, похожий на
телефонный, заслонив его рукой и наклонившись так, чтобы я не мог увидеть
нужное сочетание цифр, а когда замок щелкнул, медленно и осторожно поднял
крышку.
По своей деликатности, а также из-за страха его испугать, я снова
уселся в кресло. Я почувствовал - хотя явно он этого не показывал, - что
Мольтерис был благодарен мне за это. Во всяком случае он несколько
успокоился. Засунув руки вглубь ящика, он с огромным усилием - так, что
щеки и лоб у него налились кровью, - вытащил оттуда большой черный прибор
с какими-то щитками, лампами, проводами... впрочем, в таких вещах я
профан. Держа свой аппарат в объятиях, он бросил сдавленным голосом:
- Где... розетка?
- Вон там, - показал я в угол рядом с библиотекой, потому что во второй
розетке торчал шнур настольной лампы.