"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

которых пощадила чума, бродили с безумными глазами и хоронили, хоронили
своих близких. К исходу седьмого дня изгнанник остановился в придорожной
таверне, пустой, как и большинство домов, мимо которых он шел. Погреб
таверны был забит, бочки с пивом - полны и, разведя огонь в очаге, Джироламо
жарил на вертеле кусок окорока, когда услышал голос.
- Если ты человек и христианин, отзовись! - звали со второго этажа.
В суме Джироламо, изрядно разбухшей за последние дни, был и огарок
свечи. В его неверном свете Джироламо сразу понял, чем болен рыцарь, лежащий
на широкой кровати. Это была, наверно, последняя жертва чумы, а жить
лежащему оставалось не дольше, чем до утра. Человека можно отлучить от
церкви, но не от, бога, если бог у него в душе. Фра Джироламо исполнил свой
долг христианина, просидев у одра Вернера фон Штайна, последнего
представителя небогатого рода, до рассвета. В юности фон Штайн отправился
искать подвигов во славу Господа, а вернувшись спустя пятнадцать лет, застал
только обгорелые остатки родового замка, надгробные камни на могилах матери,
отца и братьев, да разоренные, погубленные чумой селенья. Фра Джироллмо
напутствовал умирающего брата во Христе, а утром из ворот таверны выехал
новый Вернер фон Штайн и уверенно направил коня все так же на восток, как и
собирался поступить умерший. Вот только почивший фон Штайн не стал бы
служить молебны по всем, унесенным чумой, а новый останавливался у раскрытых
дверей деревенских церквей. Пылью и мерзостью запустения пахло в них. Вернер
фон Штайн тщательно собирал и закапывал во дворе останки несчастных,
искавших спасения у алтаря, и долго молил Господа помиловать души унесенных
чумой и его, погубившего себя обращением к дьяволу. И когда в одной из
церквушек через рассевшуюся крышу влетел белый голубь и сел на резной столб
алтаря, Вернер фон Штайн понял, что он прощен.
Кто бы теперь дерзнул узнать в суровом рыцаре-крестоносце проклятого и
изгнанного? И как бы такой человек очутился в самом сердце бушующей
языческой Пруссии, в гранитной твердыне Крейсцензее? Долог и труден путь из
солнечного италийского края, через обнаглевшую державу короля Владислава,
мнящего себя христианином.
"Конечно, не дело замкового эконома водить в бой рыцарские отряды, даже
если он и остался в замке старшим, - думал Вернер фон Штайн, - но сегодня
это мой долг".
В сущности, шайка кривого Хорста очень кстати снова объявилась в
окрестностях замка. Вернеру фон Штайну надоело выслушивать ядовитые намеки
этого недоноска Гугенброка на похвальную осторожность брата эконома. Будто
это вина его, фон Штайна, что он не участвовал в столь несчастливой для
ордена битве при Танненберге. Если Господь в своей неизмеримой
справедливости и покарал орден за забвение истинно христианских
добродетелей, то его лично, Вернера фон Штайна, - помиловал. Ни одна щепочка
не была отколота от замковых ворот, ни один камешек не выпал из стены. И
когда остатки замкового отряда с боями прорвались из трижды проклятой
Польши, замок встретил их теплом, уютом и полными погребами. Этот Гугенброк
просто не знает, что такое голод и холод!
Однако после возвращения отряда легче не стало. Все язычество подняло
голову. Бешеный бык Витовт своим ревом разбудил уже покорно согнувшее голову
местное быдло. Втуне пропадали заслуги братьев, освещавших Пруссию светом
истинной веры. Даже отсюда, со знаменной башни, было видно зарево бесовского
шабаша - греховного богослужения у священного для язычников дуба. Но не в