"Евгений Ленский. Вокруг предела" - читать интересную книгу автора

классики советской литературы в одном из своих фельетонов высказали глубокую
мысль: "Пожилого советского читателя совсем нетрудно убедить, что детей
приносят аисты". В конечном итоге и Трофимову удалось уговорить себя, что
все увиденное было его собственным вымыслом и бредом. До поры... то есть до
того вечера, когда у них с Катей снова зашел разговор о ее муже. Это был
вечер открытий, причем Трофимов открывал себя.
Что до мужа, то Катя его, как водится, защищала, а Трофимов, столь же
традиционно на него нападал. И, уже исчерпав аргументы, вспомнил о той
пощечине. Точнее, не вспомнил, а напомнил. Напомнил, втайне желая, чтобы она
немедленно опровергла это гнусное порождение ревнивого бреда. Но он явно
переборщил с достоверностью. О скандале можно догадаться интуитивно,
пощечину услышать на улице, с высоты седьмого этажа, - невозможно. Так же
невозможно интуитивно узнать о взбесивших Трофимова сиреневых плавках с
белым узором на узких бедрах мужа, или. о том, как муж ушиб босую ногу о
пуфик. Трофимов прикусил язык, но было поздно. Катя, до этого спорившая,
подошла к окну и долго молча смотрела вниз, в колодец двора. Трофимов что-то
еще пытался бормотать, но она попросила его замолчать.
Этим вечером сцена происходила не в спальне, а в гостиной. Трофимов
сидел в углу комнаты на старинном кожаном диване - наследстве Кати от
бабушки, - упираясь коленями в массивный, тоже ветхозаветный, но отнюдь не
ветхий, стол. Катя же ходила по комнате, выдавая какие-то невнятные реплики,
вроде того, что она давно это чувствовала, а потом раскрыла настежь окно.
Трофимов, занятый подыскиванием достаточно убедительных объяснений,
пропустил момент, когда Катя легко, словно вспорхнув, вскочила на
подоконник. Трофимов рванулся к ней, во оказался заклиненным между столом и
диваном. Катя же сделала шаг в пустоту...
Очевидно, Трофимов заклинился не весь. Катя еще не успела исчезнуть за
окном и наполовину, как оказалась швырнутой на диван с такой силой, что
кожаная обшивка лопнула по шву на верху спинки.
- Дурак! - сказала она, очумело мотая головой. - Оно же на балкон
выходит!
- Кто? - так же ошарашено спросил Трофимов.
- Да окно же!
Именно этот эпизод и снился ему в который раз...

А тем временем, пока Трофимов спал, наступило утро, и в больнице
разыгрывались весьма странные события. На утреннем обходе дежурному врачу
было сделано замечание, что пустующая кровать не заправлена, в столовой за
завтраком лишняя порция незаметно растворилась среди прочих, и так далее...
Человек, живущий в коллективе, особенна если он помещен в него не совсем иди
совсем не добровольно, связан с окружающими тысячью нитей. Некоторые из них
поддерживают его существование, некоторые - привязывают к нему, спутывают по
рукам и ногам. Большинство же - свободно провисают, со всех сторон. Но стоит
человеку сделать попытку вырваться - и по всей сети пробегает сигнал
тревоги. Нити держат человека мертвой хваткой и даже те, что только
неощутимо наличествовали, напрягаются и приобретают жесткость и звонкость
рояльной струны. А в данном случае - ничего и нигде, хотя, пожалуй, за одним
исключением. Ранним утром, перед самым подъемом в палату заглянул Выговцев.
Он быстрым взглядом обвел спящих, мысленно отметил пустующую койку Трофимова
и вышел в коридор. Здесь он немного подождал, потом начал прогуливаться все