"Владимир Ленский. Пророчество Двух Лун ("Эльфийская кровь" #3) " - читать интересную книгу автора

изредка она испускала короткий звук, похожий на мычание.
Всадник показался на дороге, ведущей к усадьбе, как раз в тот миг,
когда внутрь последней из стеклянных сфер метнули большой пылающий шар: это
были скатанные тряпки, обмазанные смолой и подожженные. Внутри шара сразу
загорелось. Огни пробежали по витражам, на лицах стеклянных людей вспыхнул
нездоровый румянец, затем они начали стремительно смуглеть, чернеть, и вдруг
взорвалось все разом. Густой фонтан осколков взметнулся в небо.
Несколько человек успели отбежать, двое упали, и дождь из стекла
обрушился на них сверху. Липкая кровь растеклась вокруг упавших, измарала
стекла, смешалась с копотью.
На какое-то время все замолчали. Слышен был только рев пламени, а затем
поднялся тонкий пронзительный крик: верещала какая-то девушка, почти
подросток, Она была босая, в одной рубашке на голое тело, с распущенной
косичкой, полной хлопьев пепла.
Взобравшись на крышу сарая, широко расставив тощие ноги, она глядела на
двоих мертвецов и кричала, кричала. В ее крике было что-то птичье: так
надрывалась бы самка, заметив угрозу возле своего гнезда.
Второй звук прибавился к первому на фоне ровного гудения пламени:
мерный стук копыт. Он нарастал, делался все более властным и громким. Серый
широкогрудый конь не боялся ни толпы, ни мертвецов, ни пожара; он был хорошо
обучен и вполне доверял всаднику.
Всадник, молодой человек с жуткими шрамами на лице, влетел на площадь
перед взорвавшейся стеклянной сферой и резко натянул поводья. Второй человек
свешивался с коня, его руки и светлые волосы болтались с одной стороны,
ноги - с другой. Он был мертв.
Юный всадник придерживал его за пояс. Сильным движением сбросив убитого
на землю, юноша громко крикнул:
- А вот еще один!
Конь покосился на седока, тихо заржал, и юноша бегло погладил его по
морде. Развернул коня, позволил ему поплясать, брыкнуться разок, а затем
опять натянул поводья.
Люди обступили всадника. Кое-кто приглядывался к убитому, нож незаметно
вытащили из груди мертвеца и припрятали. Все приметили в новом человеке
бунтовщики: и грязные стоптанные сапоги (должно быть, немало довелось ходить
пешком, прежде чем разжился лошадью), и уверенную посадку, и испачканные
руки с обломанными ногтями.
Он не был крестьянином, этот юноша; но он, несомненно, был из числа
своих. От него исходила та же сила, что и от разожженного бунтом пожара.
Неуловимым образом он напоминал бунтовщикам одного из тех главарей, что
сейчас лежал зарезанный стеклом.
Искажая лицо, юноша закричал:
- Есть еще один! Еще один поблизости его надо найти и убить!
И тут женщина, сидевшая перед трупиком младенца на земле, ожила. Она
вскочила, тряся обвисшими грудями в прорехе своей рваной рубахи, и отчаянно
вцепилась в стремя. Ее белые глаза блуждали по страшному лицу всадника, не в
состоянии остановиться на чем-либо одном. Из сухого рта вылетали отрывистые
слова:
- Шесть пальчиков, шесть! Стекла, цветные стекла!
Ее схватили за плечи, оттащили. Она мотала головой, то ли отрицая
что-то, то ли просто пытаясь избавиться от прядей волос, упавших на глаза, и