"Леонид Леонов. Бродяга (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

записывать его преступления. А грех с грехом в дружбе живут: к делу о
недоимке и самовольном съедении повестки присоединилась неявка в суд,
потом объявилось самоукрывательство, а когда сюда же присовокупился и
побег, cтaло ясно, что сам себя навсегда отлучил он от мира. Так родился
бродяга.
Он уже не прикреплялся ни к чему, а существовал в постоянном движении.
Он все ходил, а мир все писал. И никто не интересовался им самим, но его
грехами. Порой,, наскучив лодырным одиночеством, он брался за дело; лето
ходил в пастухах, зиму почтальонил в уезде, весной попал на сплав, а
осенью я встретил его на реке, куда забрел в поисках одной удивительной
травы, воспоминания детства, названья которой я не узнал никогда.
Возможно, что меня приманил и странный квокающий звук. Спустившись с
бугра, я увидел Чадаева; в занятиях его мне почудилось колдовское. Лежа на
плоту и приподняв в одной руке полено, а в другой деревянный, странной
формы ковш, он изредка ударял им по воде. Полчаса спустя, когда окончились
взаимные обнюхивания и он удостоверился, что я не собираюсь свершить над
ним закон, он объяснил мне, смеясь и потроша усатую добычу, что так он
ловит сомов. При тихой погоде квок его слышен издалека; любопытствуя
узнать, что за звук, сом подходит ближе, за что и бывает наказуем
положением во щи.
Мы посидели у костерка. На высоком речном скате, укрытом черемуховой
порослью и осинничком, оранжево и печально дотлевало лето. Дымок щекотал
глаза, и что-то понуждало меня усерднее подсовывать в огонь обгоревшие и
отвалившиеся ветки. Ни словом в скупой беседе не проговорился Чадаев о
своей молдаванке, но мне почудилось, что он все время думает о ней, что он
однажды войдет, пустой и кроткий, во двор ее, а муж ее будет палить
свинью. Он постоит недолго, привлекая на себя остренькое вниманьице
хозяина, потом уйдет навсегда. Домыслов моих, однако, ничем не подтвердил
Чадаев.
- ...через годик совсем чертом стану, а черту что! - густо сказал
бродяга, и мне померещилось, что это он и есть - рогатый, оживший
предрассудок, - А черту что, говорю! Сквозь него даже можно пройти, а он
смеется...
Варево поспело, но ложка была одна. Я пошел по дороге, так и не найдя
моей травы. День меркнул, деревья стали плоски, дороги лиловы, поля
влажны. Мне все казалось, что непременно встречу верхового, который
проскачет мимо меня, держа высоко над головой бумагу на Чадаева, с
предписанием зашить в рогожу и доставить на обследование в уезд. В ту
минуту я почти верил в мужицкую легенду о медведе, который на глазах
очевидца вышел на опушку и, поклонясь деревне, близ которой прожил жизнь,
ушел в глубь леса, чтоб не возвращаться никогда.


1928



ЛЕОНОВ Леонид Максимович (р. 1899 г.). Бродяга. Впервые опубликован в
журнале "Красная новь", 1928, № 5. Печатается по изданию:
Леонов Леонид. Собр. соч. в 10-ти т.. т. 1. М.. Художественная