"Леонид Леонов. Бродяга (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

страдное, а день погожий, и сопровождать преступника было некому. Потому и
дали ему в конвоиры Аксюшу, девочку десяти годов, отвести злодея за пять
верст на законную расправу. И тут Чадаев засмеялся впервые в жизни, беря
девочку за руку и отправляясь в дорогу.
Они вышли еще по росе, а -близко полдня взбухло кудрявое облачко в
зените, зарокотала возмущенная синева, и все растущее вытянулось в
невыразимой тоске. Чадаев с Аксюшей едва успели укрыться под елью в
перелеске, когда ливень ринулся со свистом на иссушенный прах полей.
Девочка боялась грозы; она жалась к дереву и дрожала, не выпуская, однако,
чадаевской руки. Тогда, прикрывая Аксюшу от мелкой водяной пыли, он стал
рассказывать ей все то, чем когда-то мать веселила его собственное скудное
детство. Там действовали черти, глупые и волосатые бедокуры, колдуны и
одноглазые прозорливцы, а среди прочих призраков, уходящих и наивных, сам
Илья, тот самый, который грозы содержит, как соколов на руке. Ни с кем еще
не говорил Чадаев таким языком; голос его сплетался с треском леса, а
смысл рассказа полностью совпадал с тем, о чем громово и огненно
повествовала гроза, и настороженней, чем страшной перекличке туч, внимала
Аксюша дикой сказке Чадаева.
Тут широким зеленым крылом солнце омахнуло поля, задев и босые Аксюшины
ноги. Ливень перестал; капли, повисшие на ветвях и в воздухе, исполнились
сверканья; у самых ног, в траве, не страшась быть раздавленным, затрещал
кузнечик...
и только где-то вдали, под радугой еще урчала темная, несытая утроба.
- Врешь поди? - лукаво покосилась девочка и, памятуя шутливые
наставления старших, деловито потащила Чадаева на дорогу. Ни словом до
самой волости не обменялся ен больше со своим неподкупным поводыренком,
точно и не сроднила их недавняя опасность грозы.
Из волостного узилища он сбежал лишь под утро, чтоб через неделю
поступить в лесные сторожа.
Местности южнее шли безлесные, потому на каждое дерево в чадаевском
обходе было по лесному вору. Воры были люты в своей борьбе за воровское
право. Чадаевскому предшественнику, -поймав, вставили воры жердь в рукава
и пустили на волю, чтоб гулял всю жизнь и мерил охраняемый лес. А лес был
красный, нечистый, сдавна ославленный молвой, будто камни в нем по осени
поют, а елки с места на место переходят... и если не имелось в нем
лесовика, по заслугам вступил Чадаев в пустующую должность. Самым
бессмысленным существованием своим уже устрашал Чадаев. Быть бы ворам без
работы, ворятам без еды, но под вечер однажды, когда сидел он босой у
канавки да смотрел, как пляшут в красной лесной воде комариные
головастики, распахнулся куст и вышел оттуда милиционер в полной форме и с
бумагой на чадаевскую волю. Чадаев засмеялся, пошел в сторожку обуться, а
когда, не дождавшись, отправился за ним милиционер, никого там не нашел,
кроме сычонка, накануне из жалости подобранного Чадаевым в лесу. Сидел
сычонок на столе и моргал на казенного человека, который даже отшатнулся
от такой обиды. Чадаев растаял посреди лесных темнин.
Эта первая его бродяжная ночь, проведенная на дровяной заготовке, в
поленнице, благоухала. Его разбудил жучок, залезший в просторный
чадаевский нос. В воздухе сновала птичура, и какой-то красноголовый носач,
устав дубасить дерево, раздумчиво поглядывал за поведением пришельца.
Чадаев вспомнил вчерашнее и рассмеялся на людей, которые все еще не устали