"Леонид Леонов. Туатамур" - читать интересную книгу автора

соломы.
Тогда Мстислабы собрались в большом городе, где золота на их дворце
больше, чем воинского разума в головах. Они решили пойти на нас.
Я выслал сторожей и ждал.
Курица, рожденная Обезьяной, родила седьмую луну.

IX

Тогда настала страшная жара. Сильные дымы шли. Горел куст. Горел
курган. Горел камень.
Если медный котел, в котором варят бол накануне большого похода,
накаливать четырнадцать дней, - он станет бел, и глядеть на него нельзя.
Земля под ним растрескается. Аммэна, - солнце у Кипчи было подобно тому
котлу. Оно расширилось во все небо и накрыло степь. У человека, который
ляжет в полдень на земле, - к закату лопнут кость головы и жилы в ногах.
Земля могла гореть, как смола, которой мажут кожу. И я поверил Чегиркану,
что не было в этой стране дождя с того самого дня, когда великий Угуз-хан
убил в Кашмире Ягму.
...В глазах заволакивало смертной мутью. Все высохло. Я вырыл сто
двадцать глубоких колодцев, но только десять давали воду. Мои гаскеры
жаловались, что увяли их стрелы в колчанах и стали как руки женщины в
брачную ночь.
Лошади падали, люди хотели любого конца. И я решил, что пора быть
концу. Не живет крот в сердце того, у кого на плече алам воителя.
...В те дни Мстислабы обходом взяли мои стада и убили сторожей. Я не
хотел боя. Двенадцать малых кругов времени они шли по моим следам. Эйе, у
Туатамура широкие следы, их найти нетрудно!
Они перешли большую реку. Они не отставали. Днем солнце жгло, а
вечерами жужжали стрелы, но я молчал.
...В полдень, раскаленный добела, весь в пыли, прискакал на распаренном
коне Ташукан, брат Гемябека, с черным ремнем на хребте. Голосом, который был
не его голос, он сказал: [156]
- Худданыз джяр болсун! Хаким-ата, Гемябека нашли в кургане. Котян
выжег ему оба глаза и положил туда соль.
Я не ответил. Я встал. Сердце воспламенилось к истреблению. Потом я
сказал:
- Мыши... заплатят вдевятеро. Каждый сын их, каждая дочь их - рабы!
Я приказал остановиться. Я приказал провести три перекопа. Цветной
лоскут с тамгой Чингиса вяло повис в безветренном дне над моим шатром.
А жар был силен. Когда повелит Худда, чтоб горы потоптали всех живущих,
поднимется тогда такая же жара- от дыхания людей и коней.
Между мной и Мстислабами легла река. Они ее звали Калка. Мы никак ее не
звали, так как была она подобна мокрому хвосту паршивого коня. Ее суслик
перебегает вброд.
На том берегу сидел Ярун-бий кипчак, на моем сидел и слушал немой
Хагадакан.

X

Была ночь. Я вышел из шатра.