"Владимир Леонович. Крик лебедя " - читать интересную книгу автора

гнева и презрения к врагу. Именно подписи первого поэта Грузии не хватало
под этим текстом.
И вот, комсомольские ребята В. Семичастного, должно быть, отцы нынешних
распорядителей жизни, стоят со своей телегой перед 67-летним, насквозь
изработанным циррозным стариком. "Чучело Галактиона".
Сквозь слезы - это у него всегда, говорил Булат - глядит он на
мальчишек, поворачивается, открывает балконную дверь и переваливается
грузным телом через перила.

Я умру как лебедь -

написано еще в юности. Зарок исполнился.
Это могло быть и раньше. Например, в 39-м, когда увезли его жену, Ольгу
Окуджава. Но в 59-м со всей полнотой сказался протест, глухо слышный в
стихах. И одним молчаливым жестом выражено и покрыто все.
- И тут он нас опередил! - вырвалось у прибежавшего в больницу Ираклия
Абашидзе. - Я никогда не думал, что у человека столько крови!
В пору политического кретинизма, под которым кроется дьявольский
расчет, в пору общекавказской явной и скрытой войны, в позорном обиходе
всматриваться в лица кавказской национальности, отыскивая в них злые
намерения, - я хочу напомнить, только не знаю, кому - о крови Галктиона на
булыжниках больничного двора. Ее стало еще больше, она свежа и жива. Ею
искуплено московское малодушье. Самоубийство грузинского поэта - на деле
убийство, а помимо всего, - творческий акт, ответ кровавой эпохе.
На каком-то собрании писателей какой-то критик сетовал на оскудение
грузинской поэзии после Акакия, Ильи, после Важи Пшавела. Галактион
спустился из зала и стал молча прохаживаться перед трибуной невольно
замолчавшего критика. Потом вышел в боковую дверь.

Все вызнает и переврет колпак ученый.
Горячкой белой тот помрет, а этот - черной.
Зажарят одного в аду, другого - заморозят.
Я постою, я сам уйду. Тебя увозят.
Я - тень, далеко, на краю, - сторожевая.
Нельзя стоять, где я стою: земля кривая.
А правый небеса коптит - и нету сладу.
Галактиона тень летит - ввысь по фасаду!
Чей стыд ты искупил, старик, - и в небо?
Семь лет перевожу твой крик - тависуйлеба!

Свобода!
Это он кричал, падая, или не это? Быть может, кричал; Ольга?
В юности написал:

Я умру как лебедь.

Каждый волен толковать лебединый крик по-своему.

Прогулочная плоскодонка,
Помахивают два весла.