"Вирус" - читать интересную книгу автора (Сам-Самойлов Ю. Е.)

ГЛАВА 15

— После сытного обеда полагается поспать…

— Ты вчера спал, сегодня моя очередь, после обеда дремать.

— А кто хотел проверить жесткий диск? Учти, шеф не простит, оба пострадаем.

— Ничего не знаю, обеденный перерыв сорок минут. Мне по трудовому кодексу положено!

— Догонят и положат. Марш работать!

Расцвело…

А когда последняя щепка, преграждающая путь к свободе, была с корнем и кровью, выдернута из моего плеча, пропели третьи петухи. Теперь хочется петь высоким фальцетом и говорить изящным слогом спасателя. Своих слов небыло и нет, воспользоваться плагиатом не представляется возможным, начнем шпарить стереотипами и шаблонами.

Две неясные тени мчались к свободе… Нет? Две жертвы уходили от погони… Так приятнее, но добавим остроты. Два измученных беглеца едва передвигая ноги, пытались уйти от загонщиков… Разве убегающие — волки? Неопытные щенята. Новая попытка облагородить произведение. Хриплое дыхание загнанных беглецов, заглушал лай приближающейся погони… Душевно и немного напрягает заскучавшего читателя. Добавим азарта и эротики. Сквозь порванную одежду беглянок бесстыдно просвечивали бедра, груди, пупки, попки и подмышки… Опять все опошлил.

Короче. Бежал из последних сил за быстроногой начальницей, по сильно пересеченной местности. Позади гавкали собаки, впереди мелькал бледный Светкин зад. Почему бледный? А зад всегда бледный, на него солнца мало попадает, загорать как нудист, смысла нет. Перед кем оголятся? Перед своими подружками? И зачем? Бессмысленно. Перед друзьями надо блистать модной одеждой, а не обвислым животом и коленками в цыпках.

Другой бы засмотрелся на случайную эротику, но до того ли, бедному и несчастному, если последний раз бегал, когда уносил ноги от единорога? Не люблю бегать, марафон тем более. Да и спринтер никудышный. Мне головой думать, работать начальником отдела оптовых продаж в солидной фирме, в крайнем случае, освобожденным мастером в колбасном цехе. Пусть спортсмены бегают — есть определенная цель. Медаль на шею, олимпийская. Чемпионская.

Просвистела мимо уха стрела, поднимая беглецам настроение и придавая силы.

Упорные селянки. Не такие уж полные дуры — бегут как скаковые лошади. Охрана. За денежку удавится готовы. Ну, не смогли заплатить, нет у пленников пуговиц, кончились, так в чем проблемы? Мы же не отказываемся платить? Сбегаем до племени, возьмем у Марь Ивановны пуговиц и вернемся, долги оплатим. Жадные селянки, мстительные. Благородства ни на грош. Фу… Думай не думай, но бежать после вчерашнего лекарства, все равно тяжело.

— Васька держись ближе! Не отставай! — Крикнула не оборачиваясь Светка, и нырнула в кусты.

Начинается. Теперь будем петлять как загнанные зайцы, уворачиваться от колючек, веток, стрел. Светке хоть бы что, прикрывать нечего, а как бежать в одном халстухе?! Где справедливость?!

Между деревьев появился бледный туман. Лай усилился, но стрелы не долетали. Застревали в стволах деревьев. Будем немного жить. Нам бы Кузькины копыта. Туман усилился, кусты закончились. Выскочили на берег речки. Знакомая река, кисельные берега.

Не останавливаясь, Светка сиганула ласточкой в воду и исчезла из виду. А я? Заметался по берегу, испуганной курицей. Счет пошел на мгновенья. Особого выбора нет, не Буридан с двумя кучками сена. Ему проще, а мне? Быть растерзанным собаками и охраной, или булькнуть на прощание последнее прости? Тонуть легче, не очень больно. Воды вдохнул, пузыри выпустил, организм немного подергался, мозги отключились, программа выключилась в аварийном режиме. Перезагрузка. Матрица — два.

То ли от отчаяния, то ли от безрассудной смелости, неужели хуже Светки? Подбежал к высокому берегу и не останавливаясь прыгнул в воду, закрывая рот и глаза. Хлюп по голове и глубоко под стремительным течением воды. Отчаянно задергался и вспоминая неприятные моменты, завертелся телом, безнадежно пытаясь всплыть вверх. Немного получилось. Тогда не останавливаемся. Получается! Всплываем!

Тишина закончилась и вынырнув из воды, с шумом успел совершить выдох и вдох, больше не получилось, снова ушел под воду. Положительный опыт приобретен, требуем повторения. Голова на поверхности воды, вдох-выдох, лай собак на берегу, ругань охранниц и свист стрел. Не попали и снова под водой. Получается. Не дельфин, но и не мокрая курица. Количество переходит в качество. Тренировка — мать победы.

К десятому погружению, научился держаться на поверхности реки подольше. Течение несет, направление есть и только не уйти ко дну топором. Если махать руками и ногами не беспорядочно, а применить некую систему? Жабу видел? Не ту что душит, а та что в пруду? В болоте? Откуда? Мы же не болотные жители. Как собачка плавает? Как бежит, та и плавает. Морду выше и хвост по течению. Лапками блям-блям по воде. На четвереньках. Отросток, не мешайся под ногами. Шутка. Чему мешаться, сам заинтересован что б хозяин спасся. И плывет по реке Урал, раненый Василий Иванович и пуляют из пулемета проклятые беляки. Берег рядом, да партийный и литературный долг, тянет грузом ответственности ко дну.

А представь товарищ дорогой, выплывет заслуженный герой из холодной уральской воды, спасается, кто про Василия Ивановича напишет поэтическое произведение, кто поставит художественный фильм? Герою, как реальному человеку хочется спастись, но нельзя. Анекдотов не будет. Верного ординарца Петьку, уже того… убили.

Вдохнули-выдохнули, ногами раз-два, руками три-четыре, дело идет. Теперь извольте полюбопытствовать, где же Светлана?

Лучшая рыба — колбаса, а четверг — рыбный день. Река ушла в резкий поворот и погоня скрылась с глаз. Впереди мелькнул Светкин рыжий хвост. В верном направлении плывете товарищи. Но пора определятся, к какому берегу причаливать. Выбрать левое направление, правое? Пристать к левому? — быть левым оппортунистом, правым радикалом?

Думать и плыть, не по городскому парку гулять, в тенистых аллеях. Но пытаемся. Не всякая птичка долетит до средины Днепра, а мы плюх-плюх… Устал. В воде сыро и холодно, правильно говорила фальшивая крыса — иметь радикулит и жить с постоянным насморком, не дело любителя. Вода — стихия профессионалов. Без ласт, жабр и хвоста, делать нечего. Если спасемся, то в реку больше ни рукой, ни ногой. Ни головой. И раз и два, и раз и два, левым веслом — табань, Великий Кормчий — держи крепче штурвал.

Когда окончательно смирился с мыслью, о неизбежной гибели в водных пучинах реки, чья-то крепкая рука, схватила за волосы и потащила к берегу. Через несколько изнурительных минут, лежали со Светкой без сил на берегу и пытались согреться. На мне из одежды — халстух, на начальнице — дранное платье. Два потерпевших кораблекрушение, на пустынном берегу. Слава Аллилуйя, живы остались и на том гранд мерси.

— Спасибо гражданин начальник. — Проникновенно поблагодарил мокрую начальницу. — Должен по гроб жизни, два раза. За спасенье.

— Три. — Уточнила Светка, отжимая сырые волосы рукой. — Про тюрьму забыл? Если б стену не расковыряла, то уже отдыхал на веревке.

— Три, так три. — Безропотно согласился с начальством. — Мы не жадные, расплачусь сполна.

— Чем, ты расплатишься? — Попыталась усмехнуться Светка, но от пронизывающего холода, зуб на зуб не попадал. — Ты же ничего не заработал в жизни. Гол как рыба. Одна чешуя, да хвостик.

— Натурой расплачусь. Или когда стану царем — с меня золотая медаль за спасение утопающих и пару строк в мемуарах. Кстати два индейца под одним одеялом никогда не замерзают. Случайно одеяло не сохранилось?

— Издеваешься? — Светлана с трудом поднялась на ноги. — Пошли отсюда, пока селянки не нашли. Ходьба согревает.

— А лучше согревает вчерашнее лекарство. — Тяжело поднялся вслед за начальницей. Ноги дрожали, но похмелье прошло. Мечтательно протянул. — Полкружки на грудь и закусить…

— Обойдешься на изжоге. Алкоголик. — Бросила через плечо начальница и побрела к лесу. Пришлось подчинится грубой силе и с трудом передвигая ноги, двинуться следом. Обида у начальника не проходила. Обидчивая?

Мы от дедушки ушли, от бабушки ушли, а от тебя — серый волк и подавно уйдем. Если дойдем. Светка в лесу как своя. Не зря охотница. А я нет. Не охотник и не Маугли — лягушонок. Лесная жизнь в беспросветную тоску. Комары да мошки, кусают наши ножки. Я конкретный горожанин, селянин в третьем поколении. Лес для городского жителя — книга за семью печатями. Сейф. Посему молчим в тряпочку и делаем то, что рекомендуют специалисты по выживанию.

Шли через буреломы и буераки, питаясь неизвестными ягодами на ходу и не сбавляя шага. Начальница шла бесшумно и быстро, ловко уклоняясь от колючек и веток, а я как подбитый фашистами танк, ломился следом напропалую, проклиная себя, жизнь и далее по привычному списку. Голод не поднимал настроение, колючки портили остатки здоровья. Хочется жить оптимистом и юмористом всегда. Нам песня и хорошая шутка жить помогает, но позвольте выразить сомнение, лично убил бы юмориста в данной ситуации. Весело и хорошо, когда все хорошо… Тьфу, проклятый графоман, заткни струю фонтана и не мешай выбираться из гиблого места.

Сколько брели по густому лесу, не вспомню, но ни длинный день, ни высокие деревья не заканчивались. Навевало сквозняком тревожные мысли. Навевало. Ой-е-ей, сколько красивых словечек знаем. Как богат словарный запас. Но толку? Блистать заумными словечками, нужно в равноправном, разнополом обществе. На шумном банкете. Остроумие и тонкие комплементы словоблудия, приводят в восторг молоденьких нимфеток, вызывает спортивный интерес, среди замужних дам, поднимает авторитет среди представителей старшего поколения, из которого сыплется песок столетий. Быть в центре всеобщего внимания, кумиром толпы, при помощи ловко подвешенного языка, мечта любого идиота, впрочем и меня. Кстати о языке. Вареный говяжий язычок под хреном, замечательная закуска и деликатес. Рекомендую.

— Светлана. Есть хочу. Очень сильно. — Но молчание в ответ. Золотая ты наша. Чаша Гроалева. Пойдем другим путем. Проверенным.

— Света, извини за грубые шутки и слова, Глупости болтаю, от сильного голода и холода. Я больше не буду.

— Что именно? — Подала голос начальница, не оборачиваясь. Процесс пошел. Если отвечает — значит отходит от обиды. Смягчилась. Продолжаем развивать достигнутый успех. Что сдуру не пообещаешь начальнику, когда в животе бурчит от голода. Только сытый бывает гордым, пока не проголодается.

— Ни пить, ни ругаться, не обниматься. Все не буду. Ничего и никогда. — Торжественно пообещал и жалобно предложил. — Давай кого ни будь поймаем и съедим? Кушать очень хочется. Лично помогу.

— Нашелся помощник. — Хмыкнула презрительно Светка. — Если только приманкой послужишь, живцом на крупного зверя.

— Нам ли привыкать к неприятностям? Согласен на жертвы, только накорми.

— Напои, спать уложи, сказку расскажи… — Ехидно продолжила Светка и нахмурившись, хмуро добавила. — Где личная инициатива? В няньки, не нанималась. Как гадости говорить — мы первые, а как ручками работать — в кусты?

Понесло… Все мы люди, все мы челевяки. Когда живот пустой, никакие доводы разума, до желудка не доходят. Вначале ням-ням, хрум-хрум, а потом ковыряясь в зубах, будем рассуждать о высоком и будем добрыми? Заткнемся и будем молчать. Попасть под горячую и тяжелую руку начальника, особой нужды нет. Нам бы в армию, поближе к кухне, подальше от начальства.

Лес непуганых идиотов и запуганной дичи. Надеюсь, нет нужды объяснять, кто идиот, и где дичь? Живая свинина шарахалась в сторону, козлятина и баранина не подпускали на пушечный выстрел, летающие окорочка и крылышки парили высоко в небе. Никто не хотел погибать…

Из оружия — палка, дубинка, крепкие зубы, да разболтанные нервы. Что ж они чувствительные? Шарахаетесь от малейшего шума? Цыпа-цып… Утю-тю… Цоб-цобе… Иди сюда подлая скотина! Прими достойную смерть под дубиной охотника и успокой свою душу в моих крепких зубах!

Бегали с начальницей по лесу играя в догонялки со зверьем, прятались в засадах, расставляли силки, кидались камнями в пролетающих мимо птиц, но бесполезно. Пошли на обман и решились на отчаянный шаг. Изобразил приманку, но выскочивший из-за дерева огромный волчище, отбил желание питаться собачачиной. Не корейцы же, в конце концов? Сделали ноги и спрятались на дереве, где два часа устало переругивались со Светкой и рычащим волком, пока зверю не надоело ждать и он ушел питаться мышами. Охотничья удача повернулась конкретной попой. Симпатичная, но на голодный желудок не до эстетики. Ассоциации возникали совершенно не те… Бекон ходячий…

Перейдем в разряд жвачных? С фауной проще. Пестики — тычинки, ягодки-малинки. Апельсин не кочевряжится под зубами, не пищит перед смертью, противным писком. А где видели истекающий кровью картофель? Раненый огурец? Капусту не колбасит предсмертной судорогой. На яблоках, кроме червячков, ничто не сверлит умирающим взглядом. Глаз нет — одни семечки. С голоду не подохнем, но на одних витаминах долго не протянем. Желудок медленно наполнялся, оттопыривая живот. Как бы аппендикс не прорвало.

Светка подняла руку, предупреждая об очередной опасности. Замер как аист на одной ноге. Лягушка-квакушка. Очередной взмах руки и мы медленно продвигаемся дальше.

— Свет, а Свет, давай за жизнь поговорим? За умным разговором, время бежит незаметно и кушать меньше хочется.

— О чем разговаривать? — Хмыкнула начальница, пробираясь сквозь густые заросли. — Слушать очередной бред? Извини-подвинься.

— Совершенно напрасно иронизируете. — Попытался перейти на высокий штиль, но споткнувшись о торчащий из земли корень, едва не протаранил своей умной головой, зад начальницы. Восстановив равновесие, стал разглагольствовать дальше. — Сама посуди, мы с тобой совершенно различные по форме и содержанию люди. Ты — якобы женщина, я — вроде мужчина. Что может связывать, кроме задания начальницы? Ничто. Но почему-то в последнее время, закрадываются подозрения, что многое объединяет.

— Пока нет, а любовь найдем, проведем эксперимент и установим.

— При чем любовь? Мне кажется, что помимо любви есть и другие чувства. Дружба, привязанность, нежность, уважение. Мне кажется, что мы уже однозначно друзья-приятели. Не находишь?

— Знакомые — да, а друзья? Не знаю, не знаю. — Начальница покачала головой. — Сомневаюсь. Гусь — свинье не товарищ.

— Опять обзываешься? При чем поговорки?

— Я не обзываюсь, констатирую факт. — Светка усмехнулась. — У нас в племени есть и другая поговорка. Мужчина не может дружить с женщиной и наоборот. Истина без доказательств.

— Почему?

— Друзей не трахают.

— В каком смысле? Из-за угла пыльным мешком по голове?

— Откуда знаю? Думаю, что выражение фигуральное, смысл затерян в глубине веков. — Пожала плечами Светка. — Так говорят, когда хотят пошутить и обозначить невозможное. Из той же присказки — как рак на горе свистнет.

— Разве не имеет права на горе свистеть?

— Раки не свистят, а девы дружат с девами. С вашим братом, дружить не пробовала. Не знаю.

— Давай попробуем? — Предложил руководству. — Без всяких переплетений и нежных объятий. Вы как между собой дружите?

— Ну… — Светка замедлила шаг. — Так сразу и не объяснишь… Доверяем друг другу личные секреты, вместе гуляем вечерами, общаемся, разговариваем. Общие враги, общие знакомые. За верную подругу в огонь и воду готовы бросится… Когда из капусты достали, и стала девой, вначале подружек не было. Вокруг сестры, родные люди, потом, кто-то больше стал нравится, кто-то меньше. Когда повзрослела, подруга появилась. Верная. Пока однажды не поссорились. Подруга стала с другой девой гулять. Предала, обманула. С горя в охотницы пошла. Теперь подружек нет… одна совсем…

— А я? Тоже как перс в пустыне Сахаре. — Вздохнув, неуверенно предложил Светке. — Попробуем опровергнуть глупую шутку? Каждую истину необходимо опровергать, вдруг получится.

— Зачем с истинами спорить?

— Интереснее на свете жить. — Поправил сползающий с живота халстух. — Свет, ты сколько лет живешь? Сколько зим-лет?

— Восемнадцать.

— Ого-го, какая старая. — Удивился, внимательно оглядывая Светку со спины. — А сзади, выглядишь как молодая. Не знал. В восемнадцать раз старше.

— Я и есть молодая. — Обиделась начальница. — Мы девы долго живем и долго развиваемся. Если думаешь, что в капусте детей сразу взрослыми находят, то глубоко ошибаешься, гумункулус кастрюльный.

— Извини, не хотел обидеть. В вопросах деторождения, небольшой специалист. Я в кастрюле сразу взрослым вскипел. Две недели от роду.

— И очень плохо. — Мечтательно добавила. — Детства лишился, безоблачного. Самых приятных мгновений жизни. Мир познаешь постепенно. Учишься, растешь, приобретаешь личный опыт, шаг за шагом. Первые слова, улыбки, буквы.

— Что приятного в детстве, кроме розового сюсюканья? Просвети. Мне казалось, с рождения умным лучше, получаешь сразу и сейчас.

— И страдаешь от ума. Знания намешаны салатом. Колбаса, капуста под майонезом. Для взрослого вкусно, ребенку — испорченный кишечник.

— Да? Никогда не задумывался. А еще приятного в детстве?

— Сразу и не вспомнишь, но очень много. Взрослые тети холят и лелеют, жалеют, прощают, учат жизни и знаниям.

— Спасибо капусте, за наше счастливое детство? Не знаю, не пробовал. Неужели никаких плохих воспоминаний? Не верю.

— Зря. Играй, веселись, почти никаких обязанностей, одни развлечения. Как помню, один раз с девчонками, сбежали купаться вместо учебы. Весело было, правда вечером попало, ремнем по мягкому месту и ужина лишили…

— Да? А еще?

— Помню, вредной учительнице-мучительнице подложили огромную, острую кнопку под сиденье стула. Как учителка подпрыгнула, как громко орала…, чуть стекла не вылетели из окошек… — Светка мечтательно закатила глаза в небо, вспоминая приключение, но грустно вздохнула. — Веселились пять минут, а пострадали все. Как зачинщица, три дня в карцере просидела. Подружки верные заложили. Потом классом прощения попросили, до следующего раза, пока не намазала жиром пол, перед школьной доской. Училка чуть ногу не сломала и сидеть на стуле не могла три дня. Отбила толстый зад. Подружки радовались, а меня выпороли.

— Что-то дорогая Света, светлые детские воспоминания, связаны с проказами и наказаниями. Что ж хорошего? Где холят и лелеют, не врубаюсь? — Снисходительно покачал головой. — Странное розовое детство.

— Не всегда хулиганили. — Не согласилась Светка. — Иногда и без наказания обходилась. Еще помню, залезли на кухню и втихушку варенье съели, свалили на крысу. Три дня животом маялись, но никто не признался. А как мечтали, что когда вырастим взрослыми девами, будем делать что захотим.

— Да… — Усмехнулся. — Воровали у родственников? Приятное детство. Замечательные воспоминания. И ты меня жалеешь, что обделен романтикой юности? Извини-подвинься.

— У тебя и этого нет. — Обиделась Светка и зашагала быстрее, ловко продираясь сквозь кусты. — Мы были веселыми, глупыми детьми и жили без взрослых забот, где бесконечные трудовые обязанности и нудный долг перед племенем. Счастливыми, потому что жизнь впереди. Да, могли баловаться, зная что накажут, но и пожалеют. Картина рисовалась в розовом свете, а теперь? Беспросветная суровая реальность.

— Ты права. — Согласился и замолчал, пытаясь представить каким бы был ребенком в детстве. Без жизненного опыта и представлять тяжело, чего нет в принципе. Но пойдем другим путем. Извилистым. Светкины воспоминания связаны с сильными ощущениями, а чтобы запомнить, как хорошо, надо непременно сравнить с плохим. Попробовал сладкое — получи горькое. Жизнерадостно нагадил ближнему — получи заслуженный урок. Черное — белое, чередуется. Плохо в кастрюле — вылез, стало прекрасно. Подожди, дорогой товарищ. Детство — начало дороги. Когда начинается? Когда стал обладать памятью и разумом? Если идти по прямой, то у меня было детство. Ура. Разобрались.

Мы шли и шли, продираясь сквозь лес, неизвестно куда, уходя от погони. Мысли путанее, ноги едва поднимаются, а неутомимая начальница шагает и шагает. Не выдержал и решил поднять бунт на корабле.

— Свет, я окончательно устал. Еще немного и упаду как загнанная лошадь. Пристрелишь, чтобы не мучился?

— Терпи, немного осталось. — Бросила через плечо начальница.

— Немного осталось до безвременной кончины? — Уточнил фразу, и попытался саркастически рассмеяться. — Ха-ха…

Вышло неубедительно, но Светка пошла тише, давая возможность, продлить муки. Солнечный круг опустился ниже и в лесу начали сгущаться сумерки.

Вышли на очередную поляну и начальница внимательно оглядев место, одобрительно кивнула.

— Привал. Мальчики налево, девочки направо. Справляем нужду и собираем хворост, для костра. Вопросы есть?

— Ура, перекур. — Выдавил сквозь зубы и не мудрствуя лукаво, пристроился у ближайшей елки. Соленым потом, вся жидкость из тела не вышла, и что могли, тем обильно оросили. Как говорил, дорогой Кузя — одобряем и удобряем. Замотав отросток халстухом, стал собирать сухие ветки для костра. За кустами неожиданно взвизгнула Светка и негромко выругалась.

— Светлана, что случилось? — Встревожился, хватая толстый сук с земли и приготовившись подороже продать жизнь. Пуговиц за пятьдесят-шестьдесят, больше не подадут. — Ты жива?

— Жива, жива. — Из-за кустов появилась рассерженная начальница, потирая ногу чуть ниже спины. — Ужалилась о крапиву. Собирай дальше хворост и ветки для подстилки. Везет же некоторым…

— В каком смысле? — В очередной раз не понял юмора начальства. Да, такой тупой и непредсказуемый, бываю временами, при неправильно поставленном вопросе. Проще господа, проще.

— Не важно.

— Понял, заткнулся. — Попадать под горячую руку начальства — желания нет. Уж, что-что, но некоторые выводы делаем самостоятельно. Два раза на одну кучку дерьма, стараемся не наступать. При возможности.

Горка дров росла, лежанка для сна мягче и больше, темнота сгущалась и становилось неуютно. Опыт ночевок под открытым небом есть, но лучше домик в деревне, на уютную кровать, с большим бутербродом и стаканом чая. Включить телевизор и бездумно щелкая кнопками пульта, наслаждаться ничегонеделаньем. Как мало необходимо для счастья, но как много, для этого приходится шевелится… Тьфу ты, опять понесло в другую степь. Спокойнее Вася, спокойней, не шизофрень, крыша съедет.

Вспыхнул слабый огонек, затрещали сухие ветки. Стало приятнее, но до идеала далеко. Теперь бы сытный ужин и спать. Светка в очередной раз успокоилась и присев рядом с костром, достала из-за пазухи несколько грибов. Неторопливо нанизав на тонкую ветку, поднесла к огню. Запахло пищей. Сглотнув слюну, присел рядом, но попрошайничать не стал. Будем благородно терпеть и нести горькую долю. Дождавшись, когда грибы поджарятся, Светлана протянула мне ветку.

— Угощайся.

— Спасибо, не голоден.

— Перестань, не выделывайся, ешь. Я же вижу.

— Честно говорю, не буду. — Приняв независимый вид, равнодушно отвернулся в сторону. — Сама ешь.

— Вася, не доставай. — Начальница насильно вставила в руку, ветку с жареными грибами. — Ешь говорю. Завтра предстоит тяжелый день.

— Ну и что? Нам ли привыкать к лишениям судьбы? — Попытался вернуть грибы, но Светка, отодвинулась. — Давай поступим по справедливости. Пополам? Или выброшу в костер.

— Ох, и упрямый. — Вздохнула Светка, но кивнув головой, согласилась. — Делим по справедливости.

Разделили грибы попополам и не торопясь принялись есть. Ужин на зуб, но лучше что-то, чем полный облом.

— Соври что ни будь. — Неожиданно попросила Светлана.

— Зачем? — Удивился просьбе начальства.

— Время пролетит быстрее. Все равно пока спать не хочется. У тебя язык ловко подвешен, болтаешь не задумываясь.

— Можем. — Согласился с неожиданным выводом Светланы. — Языком работать — не мешки таскать. Помнишь днем, в друзья напрашивался? Ты на вопрос и не ответила, будешь дружить или нет?

— Видишь ли, Вася, дружба — нечто такое, что не поддается разуму. Как можно насильно дружить, если к человеку не лежит душа? Разные мы с тобой…

— Ну, то что разные очень и прекрасно. Противоположности притягиваются. У меня одни положительные качества характера, у тебя — другие. Будет о чем говорить, о чем помечтать. — Настороженно уточнил. — Или противен, как мущинка? На друга не потяну? Душа не лежит?

— Да нет. — Светлана пожала плечами. — Вроде ничего бываешь. Временами. Не злой, не вредный, но…

— Так в чем же дело? — Не понял похвальбы начальства. — Ты мне тоже нравишься. Вы оба нравитесь. И Кузя, балбес и ты, — умная, справедливая, строгая, но добрая. Мы друг друга здорово дополняем. Или под дружбой что-то другое подразумеваешь?

— А что подразумевать? Дружба это все. Хлеб, горе и радость пополам. По жизни всегда вместе. Никогда не предавать, не обманывать, не бросать в тяжелую минуту. Уметь прощать… Тяжело.

— Почему тяжело? — Не согласился с начальством. — Дружба в моем понятии очень легкая вещь. Взаимовыручка, верное плечо друга всегда под рукой, рядом. И поговорить, и пострадать за компанию. Тебе возможно нелегко после предательства, а у меня на свете никого нет. Только вы двое. Да если б не вы, то не знаю как жил. Одичал, с горя повесился. Существую в мире недолго и память странная, запутанная, но иногда понимаю одно. Люди должны иметь помимо родственников, верных друзей. Тогда счастье и жизнь будет полноценной, веселой. Или не хочешь со мной дружить, потому что другой? Из-за него? Из-за рудимента? Но я не причем, таким сотворили.

— Ну… — Замялась Светлана.

— Считаешь уродом, или действительно веришь в дурацкую поговорку? Друзей не трахают? Ну и что? Мы же не знаем с тобой, что предки имели ввиду под словом? Кстати, на мой взгляд, девы тоже странные существа.

— Почему? — Обиделась Светлана. — На себя погляди.

— Это и имел ввиду. — Торопливо согласился, пытаясь донести мысль до Светки. — На мущинский взгляд странные. Грудь большая. К чему? Зачем? Ресницы длинные, кожа гладкая… Понимаю, девы не виноваты, так создала природа, в отличие от сваренного в кастрюле. Но вопросы есть.

— Правильно сказал. Нас создала мать-природа, а она живое делает гармоничным и целесообразным. Мы само совершенство, а ты? Волосатый, бородатый и так далее… Ноги кривые и уши торчат.

— Мы переходим на частности и личности, уходя в сторону от разговора. Не об том хотел сказать. О дружбе. Или в дружбе имеет значение внешность?

— Нет конечно. — Согласилась Светлана. — В дружбе главное не длинные ноги и смазливая физиономия, а порядочность, терпение, отзывчивость, верность…

— Во-во, душевные качества. Внешность — не главное и небольшие физиологические отличия, не есть непреодолимые препятствия для дружбы. Правильно говорю?

— В общем и целом — да. — Немного подумав, согласилась Светлана. — Честно говоря, привыкла. Вы странные, но веселые.

— Согласен, не соскучишься. — Вздохнув, помешал веткой угли костра. — Жалко, что пасынок пропал, но мы его непременно найдем. Альтернативы нет. Если херболайщица украла, далеко не ускачет. Непременно вернется домой, лишь бы не разминутся по дороге.

— Никуда не денется. — Светлана замялась, но продолжила. — Слышь Вась, помнишь, когда вертелись на лежанке в научном эксперименте, не обиделся? Ну, когда руку чуть не сломала?

— За что Света? Какие обиды? В одном опыте участвовали. — Тоже смутился, но от других воспоминаний. — Можно откровенный вопрос? Я действительно очень вонючий? Странным запахом несет?

— Уже нет. Привыкла. Только колючий и того… волновал.

— Да, да, ты тоже волновала, но кругом столько народа и глядят внимательно, с интересом. Как будто в порнографическом фильме участвовал, или выступал подопытным кроликом на хирургическом столе.

— Где-где?

— Неважно. — Отмахнулся рукой. — Не обращай внимания. Случайные знания прут, для связки слов. Смысла не понимаю, но красиво. А когда обнимались, заметил странную вещь — очень удобно с девами переплетаться объятиями.

— Да? — Света польщено хмыкнула. — Тогда и я признаюсь. Временами неплохо, но шоркаться друг о друга больше не хочу. Тело чешется.

— Однозначно согласен. Видимо общие предки, не шоркались друг о друга, а скорее всего переплетались в крепких объятиях. Но вопрос — зачем? Вызывали взаимное чувство — любовь?

— Нет, нет. Не согласна. Нам же Флора Гербарьевна объясняла, что любовь, скорее всего загадочное лекарство, или заразная болезнь. Снаружи в организм поступает, не внутри возникает. Видимо предки грелись, или приняв любовного лекарства, ложились вместе, для стимуляции страсти.

— Возможно права. — Задумчиво протянул, помешав угольки в угасающем костре. — Но если принять во внимание человеческие формы, не только. Согласен, создали в кастрюле и возможно действительно урод со своим отростком, но скажи пожалуйста, зачем девам грудь? Для красоты не считается.

— Тогда не знаю.

— А я знаю. Древним прынцам очень нравились ваша эээ… — Показал что именно и робко добавил. — Грудь. Честно говоря, как и мне…

— Ну и что? — Света, пропустила мимо ушей, стыдливые признания, занятая проблемами древнего мира.

— Мущины любили тех дев, у которых была, а безгрудых игнорировали. — Выдвинула версию память. — Вступал в действие жестокий закон естественного отбора. Природа выводила тип дев, у которых грудь в наличии.

— Ага, тогда зачем отросток? — Засомневалась Света. — Честно говоря, смотреть на него, особой радости не испытываю. Странные вкусы у прабабушек.

— Согласен. Эстетики мало. Наверняка у древних мущин его не было.

— Флора Гербарьевна говорила, что были. Но зачем?

— Тогда как отличительный признак. — Блеснул мыслью. — Должен же был прынц чем-то отличаться от девы? Тот же закон естественного отбора развел мущинку и женщину по разные стороны баррикад эволюции. У вас грудь, у нас — рудимент. Вам одно, нам совершенно другое. На птичек обращала внимания? Петухи как разноцветные попугаи, другие серенькие и невзрачные, а вид — куриный. Зачем петуху яркие перья? Чтобы с курицей не перепутали. Так и мы — мущинки, имеем всякую фигню, для отличия от дев. Без отличий физических, чем выделялись? Потом, когда нужда отпала в мущинках естественным образом, они исчезли с лица земли. Как белые носороги, или единороги.

— Возможно, ты прав. — Света поправила прическу и невинно предложила. — Слушай, Вася, давай испробуем любовную монетку?

— В тюрьме не отобрали?

— Не дождутся. Подозреваю, что селянка банально обманула, выдав за любовь деньги, но вдруг не шутит? Если правда, то и экспедиции конец. Останется Кузю найти и обратно в деревню. Как мысль?

— Здравая. Но как использовать?

— Ляжем спать и положим монетку рядом, если подействует, то все узнаем, ощутим и почувствуем, а нет, стало быть не судьба. Пойдем искать дальше.

— Согласен. Прямо сейчас и начнем. Кто ложится справа?

— Какая разница? Я ложусь ближе к костру, ты за мной. Мыться и раздеваться.

Последняя фраза содержала больше юмора, чем соответствовала горькой действительности. Что раздевать? На мне — халстух, на деве — дранное платье. Но идея с санитарной гигиеной имеет смысл. Обвинив в неприятном запахе, девы создали в душе комплекс неполноценности. Что интересно — поверил чужим вымыслам, а не собственным органам чувств. Да, не чувствую неприятного запаха, от себя красивого. Нюхайте хоть где — не амброзия, но жить можно. Приподняв руку, самоотверженно принюхался к подмышке. М-да… Срочно в баню.

Выскажу вслух неприятную мысль. Самое дурно пахнущее существо на земле — мы. Не радуйтесь тетеньки — и вы. Кошка бегала целый день по помойке, пришла домой облизалась — шерстка чистая, красивая на руки хозяину. Мур-мур. Конь скакал-скакал, пахал-пахал, еле вернулся в конюшню, пожевал сена, воды выпил. Заметьте копыта перед едой не мыл, хвост не подмывал, а утром пахнет приятно. Кого из животных не коснись, все не моются, лишь некоторые облизываются перед охотой.

А челевяк? Два дня без душа — ближе чем на метр не подойдешь, пять суток без воды — из комнаты, святых выноси. Чем больше моемся — тем быстрее пачкаемся и противнее пахнем. Да хрюшка, если б от мух не спасалась в дерьме и грязи, то в десять раз приятнее пахла. А почему? Мы — лысые, бесшерстные и непрерывно потеем. От любой работы потеем, от смущения, от стыда, а от страха — прошибает холодный пот. Ведем нездоровый образ жизни и выделяем всякую гадость. Но мало этого, чтобы скрыть естественный запах, брызгаемся дезадорантами, духами, одеколонами. Маскируемся. Бедные животные от нас в рассыпную, бегством спасаются. Зайдет толстый, сальный гражданин в автобус, упрел, вспотел, для лакировочки, сверху Шипром облился. Писец — полная труба. Газовая атака.

Предлагаю вариант — вообще не мыться. Но всем, никогда и не разу в жизни. Пахнуть отвратительно одновременно! Устроим равноправие по смраду! Заменить диктатуру парфюмерии, демократией зловония! Духи — на помойку! Одеколон — выпить на фуршете! Дезадорантом — травить тараканов и клопов!

Какая наступит экономия, гармония и благость. Сохраним чистую воду потомкам, не отравим реки химией. Если вокруг дурно пахнут, то нет дискриминации по запаху. Все равны и счастливы. Да монголы полмира завоевали без душа, ванны и бани. А англичане и испанцы мылись два раза в жизни, при рождении, да смерти и нормально — империи создавали не хуже Македонского. Народную примету блюли — удачу не смывали. А как мыться начали — так и смыли начисто. Еще пару столетий под душем и в биде, — алес, не будет европейской цивилизации, запад смоется в канализационную трубу…

Когда грязи много, она имеет свойство самостоятельно отпадать с тела, серой корочкой. Волосам без разницы, какой шампунь — возложенное природой дело, непрерывно расти и прическу держать, а с перхотью, или без, им по барабану. Есть небольшая проблема — кожные болезни, да паразиты, но и здесь найдем нетрадиционный выход. Загонять периодически народ в газовые камеры, для дезактивации. Вошь не челевяк — существо нежное, от искусственной химии самостоятельно сдохнет. Кожные болезни лечить горчичниками и ультрафиолетом. Иногда помогает.

Есть минус — в любом случае вещи стирать придется, иначе ткань начинает от грязи ломаться, на мелкие куски. Не верите? А вы носки с трусами неделю не снимайте и результат на лицо. Останутся одни резинки, да разгневанные соседи по комнате нервы истреплют. Если останутся в живых. Аминь.

В ближайшем ручейке, оттерся песком до скрипа и постирался. Халтсух заблестел, как новый, перья на птице засверкали под лунным светом. К утру обязательно высохнет. За кустами кто-то зловеще проухал. Наверняка мелкая, позорная тварь, но пользуется гад темнотой и от страха, пугает честный народ. Испытывать судьбу не станем, а быстрее к костру, теплу и свету. Свете. Настроение неожиданно поднялось. Не будем лукавить, очень хочется снова участвовать в эксперименте.

Начальница не вернулась с водных процедур. Не дожидаясь команды, занял место на охапке травы. Хорошо… тепло… Тучи разошлись, открывая бездонное ночное небо, усыпанное яркими точками. Говорят — звезды, но мне кажется очередная брехня. Кто над нами вверх ногами? Мухи. Сидят огромные на потолке неба и моргают своими глазищами по сторонам. Ждут. Чего ждут сказать не могу, не знаю, но когда однажды спустятся вниз, наступит полная хана. Сожрут с потрохами…

Не романтичная версия. Выдвинем другую. На верху сидят братья по разуму и как я, греются у костра, в ожидании любви… Красиво, но почему не падают вниз? А вдруг мир вверх тормашками, и для них, мы являемся загадочным недоразумением? Сидит антипод и чешет хаостух на животе. Что ж ты Вася не падаешь ко мне? Мы б с тобой поговорили за жизнь, поделились опытом, впечатлениями, обсудили наших Светок, приняли на грудь лекарства…

Дурак Пегас, мне бы крылья, да силу, стал таскать с место на место никчемных челевяков? Сами ползите, если получится. Преодолевайте кручи, стремитесь вверх, как альпинисты. Чем круче круча, тем славнее слава…

Разбежался б и взмыл вверх, поднимаясь выше и выше, дальше и дальше. Внизу остались горы и тучи, впереди солнце и звезды. Через немогу, через боль и страх вверх к неизвестному, неизбежному. Получится — долетим, не получится — не судьба, но хоть согрелись. И упадем на дно самого глубокого колодца, самого глубокого ущелья. Я сказал. Вах.

Ночью кто-то упорно толкался и брыкался, но сил открыть глаза не хватило. Что-то обещал, но что именно и кому? Ерунда завтра с утра разберемся… На чем мы остановились? Ах, да, мы летим вверх, парим над Парижем… Я большая плоская фанера…