"Борис Леонтьев. Триумф Великого Комбинатора, или возвращение Остапа Бендера" - читать интересную книгу автора

запустил в душе некий механизм: пришли в движение мозговые
извилины, кровь бешено понеслась по аорте - еще мгновение и...
- Я потерял партийный билет.
...В кабинете старшего следователя по особо важным делам
прогремел взрыв. Бронзовый бюст Железного Феликса развернулся
на своем постаменте и сурово сдвинул брови. Чекистский плакат в
кабинете Ишаченко дал крен. Задребезжали мутные оконные стекла.
Стояк вешалки подпрыгнул на месте, а за дверью тетя Паша
выронила из рук швабру. Только несгораемый шкаф остался
невозмутим, а со стороны орехового шкафа в наступившей
умопомрачительной тишине слышался шелест падающей бумаги.
Если бы сейчас ответработнику исполкома товарищу
Суржанскому сообщили, что Земля сошла c орбиты и врезалась в
толстый шар Солнца, он сказал бы: "Ну и что? И не такое бывает!
А вот я..." Было страшно. Серый в крапинку пол уходил из-под
ног. Ужас заморозил сознание первого немешаевского
беспартбилетника и вырвал из его партийной души... истерический
смех. Смех был сильный, хриплый.
- Ах, ты еще и ржать, контра?! - дошло до помутненного
сознания Ираклия Давыдовича.
Смех прекратился так же вдруг, как и начался. Вырвавшийся
было ужас возвратился, как джин, вовнутрь.
- Я же сам пришел, сам, понимаете? - проговорил Ираклий
Давыдович, дрожа всем телом. - Какая же я контра? Понимаете, в
среду утром...
Тут из кармана следователя свободной птахой выпорхнула
фига.
- Это я уже слышал! - вспыхнул капитан. - А ну молчать!
А может ты не просто контра, - предположил он, - а
притаившийся враг народа? Или того хуже - наймит Антанты? А?
Вот где надо разобраться... И хорошенько надо разобраться.
- Вы же помните, - захлебываясь в страхе, прошептал
Ираклий Давыдович, - тогда еще снег шел. Ведь так? Так.
- А ну - молчать! - крикнул чекист так, что в жилах у
наймита Антанты застыла кровь. - Хватит мне тут!..
Из возникшей возле орехового шкафа бумажной кучи он взял
листок c надписью: "Протокол допроса".
- Ну, сволота контрреволюционная, начнем. Фамилия?
Альберт Карлович вновь закурил, а Ираклия Давыдовича
передернуло. Он попробовал приоткрыть дрожащий рот, но губы
были, словно приклеенные и вместо того, чтобы дать волю
рашпильному языку, держали его в неволе. Уши заложило и они
начали еле заметно вращаться.
- Фамилия, - громко повторил грозный следователь.
- Суржанский я... - губы неожиданно расклеились и так же
быстро сомкнулись.
- Созна-аешься! - c уверенностью прошипел следователь.
- Не такие кололись. Имя, отчество.
- Ираклий Давыдович, - выдавили побледневшие губы.
Партийная совесть поджала хвост и предательски