"К.Н.Леонтьев. О всемирной любви (Речь Ф.М.Достоевского на пушкинском празднике)" - читать интересную книгу автора

именем автора, и с эффектом, произведенным его словами,- тем более что эта
не слишком новая мысль о "смирении" и о примирительном назначении славян
(составляющем, за неимением пока лучшего, будто бы нашу племенную
особенность) распространена в той части нашего общества, которое ни с
любовью к Европе не хочет расстаться, ни с последними сухими и
отвратительными выводами ее цивилизации покорно помириться не может. До
этого, к счастью, еще наше смирение не дошло.
Об этой речи я и хочу поговорить.
Не знаю, что бы я чувствовал, если бы я был {там}. Но издали человек
хладнокровнее. Я нахожу, что речь г. Достоевского (напечатанная потом в
"Московских ведомостях" (7)) в самом деле должна была произвести
потрясающее действие, если только согласиться с оратором, что признание
{космополитической любви}, которое он считает уделом русского народа, есть
назначение благое и возвышенное. Но, признаюсь, я многого, очень многого в
этой идее постичь не могу. Это всеобщее примирение, даже и в теории, со
многим само по себе так {непримиримо!}..
Во-первых, я постичь не могу, за {что} можно {любить современного
европейца}...
Во-вторых, любить и любить - разница... Как любить? Есть
любовъ-{милосердие} и есть любовь-{восхищение;} есть любовь {моральная} и
любовь {эстетическая}. Даже и эти два вовсе несхожие {влечения} нужно
подразделить весьма основательно на несколько родов. Любовь моральная, то
есть искреннее желание блага, сострадание или радость на чужое счастье и
т. д. может быть {религиозного происхождения} и происхождения
{естественного}, то есть производимая (без всякого влияния религии)
большою природною добротой или воспитанная какими-нибудь гуманными
убеждениями. Религиозного происхождения нравственная любовь потому уже
важнее естественной, что естественная доступна не всякой натуре, а только
счастливо в этом отношении одаренной; а до религиозной любви, или
милосердия, может дойти и самая черствая душа долгими усилиями
аскетической борьбы против эгоизма своего и страстей.
[71]
На это можно привести довольно примеров и из нынешней жизни. Но живые
примеры и биографические подробности заняли бы здесь много места. Больше я
развивать эту тему и подразделять чувства любви или симпатии не буду. Об
этом можно написать целую книгу. Я только хотел {напомнить} все это.
Остановлюсь на грубом, можно сказать, различии между любовью моральной и
любовью эстетической. Мы жалеем человека или он нравится нам - это большая
разница, хотя и совмещаться эти два чувства иногда могут. Попробуем
приложить оба эти чувства к большинству {современных} европейцев. Что же
нам - {жалеть} их или {восхищаться ими?}.. Как их жалеть?! Они так
самоуверенны и надменны; у них так много перед нами и перед азиатцами
житейских и практических преимуществ. Даже большинство бедных европейских
рабочих нашего времени так горды, смелы, так {не смиренны}, так много
думают о {своем мнимом} личном достоинстве, что сострадать можно им никак
не по первому невольному движению, а разве по холодному размышлению, по
натянутому воспоминанию о том, что им в самом деле может быть {в
экономическом отношении тяжело}. Или еще можно их жалеть "философски", то
есть так, как жалеют людей ограниченных и заблуждающихся. Мне кажется,
чтобы почувствовать невольный прилив к сердцу того милосердия, той