"К.Н.Леонтьев. Подлипки (Записки Владимира Ладнева) " - читать интересную книгу автора

Марья Солнцева.
P. S. Не забудь, ветрогон, хороших гвоздей купить".
Я очень был рад, что в Подлипках есть новая молодая девушка. Ей должно быть лет
17-ть. В детстве она была недурна, бледна, опрятна, ходила всегда коротко
остриженная и носила сетку. Отца ее я также забыть не мог.
Он был у нас приходским священником и духовником всей нашей семьи. Я помню его
высокий рост, худое, бледное, кроткое лицо, белокурые кудри и мелкие морщины на
лбу - от привычки, часто задумываясь, поднимать брови.
Помню также, как приезжал он по великопостным вечерам служить у нас всенощную.
Собиралась семья в длинную белую залу, освещенную только на одном конце
церковными свечами, и что за томительный восторг охватывал мою душу, когда
высокий отец Василий, на полнив залу кадильным дымом, сквозь который из угла
блистали наши образа, начинал звучным, густым, возрастающим голосом: "Се жених
грядет во полунощи!" Тогда я, бывало, кланялся в землю, и мне, поверите ли,
казалось, что в самом деле идет откуда-то таинственный Божественный жених среди
ночи... Раскрытая дверь темного коридора, глубокое молчание всех других
комнат... самый ландшафт в огне, освещенный месяцем, зимний сад, полосы тени от
деревьев по снегу, пустынная, обнаженная аллея, пропадающая за недоступными
сугробами, и таинственная мысль о безлюдности огромных полей...
Из родных кто молится усердно на коленях, а кто, прислонясь к стене, вполголоса
поет за священником; сзади люди громко кладут поклоны, вздыхая...
Еще помню отца Василия в минуту моих тогдашних исповедей, когда я, наклонившись
под эпитрахиль его, от которой всегда так хорошо пахло ладаном, слушал, как он
отпускал мои грехи, и прибавлял иногда, погладив меня по голове широкой, но
чистой рукой: "Иди! Бог с тобой... Душа-то, я знаю, у тебя добрая!"
Отец Василий тогда не был еще стар, лет 47 всего, умер он, когда мне был 14-й
год, около самых Петровок, не знаю, от какой болезни.
Тетушка, Марья Николаевна Солнцева, которая уважала его глубоко, говорила мне,
что, за несколько часов до смерти, он велел себя вынести на кровати в пчельник,
который страстно любил.
Я сам помню, как он описывал немного книжным языком любимых животных своих,
утверждая, между прочим, с улыбкой, что матка столько же похожа на де-вицу,
сколько трутень на мужичка.
Рассказывали тоже у нас о женитьбе отца Василия. Обыкновенной рассказчицей
была
сама тетушка, которая всякий раз (хотя бы в 20-й) почтительно наклоняла голову,
как будто сам отец Василий стоял перед ней в ту минуту.
Еще семинаристом влюбился он в свою Анну Ефимовну. Дочь богатого протопопа и
слышать не хотела о деревенской жизни, о платке вместо чепца. Она привыкла
ходить в барские и чиновничьи дома, не работать и ни о чем не хлопотать; но
скромный и красивый блондин играл хорошо на скрипке, был покорен и очень
понравился ей, несмотря на длинный оливковый сюртук. Она соглашалась идти за
него с тем только условием, что он наденет фрак гражданского чиновника.
Увлеченный любовью, молодой человек решился взять на себя грех обмана; он дал ей
слово быть светским, женился - и через несколько месяцев после женитьбы посвятил
себя духовному званию. Он тяжко заплатил всей жизнью за эту женитьбу и за первые
сладкие минуты: Анна Ефимовна терзала и грызла его.
- Представь себе, дружок мой,--говорила еще не так давно покойная тетушка,--
представь себе, как он хорошо чувствовал свой грех. Бывало, придет такой убитый,
что Боже упаси; начнем дружески его уговаривать. Конечно, я догадывалась, что