"К.Н.Леонтьев. Средний европеец как орудие всемирного разрушения " - читать интересную книгу автора

воскликнуть: "Я ученый и честный буржуа, лично я доволен моей участью, моим
средним положением и моим средним типом, но я вовсе не хочу для блага
человечества, чтобы все были на меня похожи, ибо это не эстетично и не
государственно в одно и то же время".
Мы видели, что все эти авторы более или менее не знают или не хотят знать,
что
высшая эстетика есть в то же самое время и самая высшая социально-политическая
практика. Они забывают, что в истории именно те эпохи отличались наибольшей
государственной силой и наилучшей социальной статикой, в которые и общественный
строй отличался наибольшим разнообразием в наисильнейшем единстве, и характеры
человеческие в эти именно эпохи вырабатывались сильнее и разнороднее, или с
односторонне выразительным, или с наипышнейшим, многосторонним содержанием.
Таковы эпохи Людовика XIV, Карла V, Елизаветы и Георга III в Англии; Екатерины
II и Николая I у нас. Стремление к среднему типу есть, с одной стороны,
стремление к прозе, с другой - к расстройству общественному[10]. Мы видели, что
это стремление, внося вначале в общество нечто действительно новое, давая даже
возможность на короткое время обществу выделять из себя небывалые прежде
характеры, невозможные при прежнем более неподвижном и менее смешанном строе,
новые и крайне сильные в своей выразительности и влиянии типы людские
(Наполеоны, Гарибальди, Бисмарки и т. п.)
- слишком скоро изнуряет дотла психические запасы обществ и делает их
неспособными к долгому после этих порывов существованию.
Всего этого в 40-х и 50-х годах нашего века не могли еще понять самые способные
и самые образованные люди, и даже до сих пор едва ли многие ясно сознают, что в
этом-то и состоит самый основной, самый главный "вопрос дня" - в смешении или
несмешении, быть или не быть? А все остальные вопросы вытекают только из этого
основного психомеханического и статико-социалъного вопроса.
Мы видели, что Прудон в этом смысле хуже, так сказать, всех; он, как enfant
terrible публицистики, да простят мне это слишком русское выражение, "ляпает"
прямо то, около чего чуть не на цыпочках обходят, косясь боязливо, умеренные
либералы и прежде его писавшие, и в его время, и после него.
Итак, не только мои собственные доводы в статье "Византизм и славянство", но и
все приведенные мною здесь европейские публицисты, историки и социологи почти с
математической точностью доказывают следующее:
во-первых, что в социальных организмах романо-германского мира уже открылся с
прошлого столетия процесс вторичного смешения, ведущего к однообразию;
во-вторых, что однообразие лиц, учреждений, мод, городов и вообще культурных
идеалов и форм распространяется все более и более, сводя всех и все к одному
весьма простому, среднему, так называемому "буржуазному" типу западного
европейца.
И в-третьих, что смешение более противу прежнего однообразных составных частей
вместо большей солидарности ведет к разрушению и смерти (государств, культуры).
Я понимаю, что мне довольно основательно на первый взгляд могут возразить вот
что: первые два вывода верны; существует и даже господствует в
романо-герман-ской цивилизации этот идеал буржуазной простоты и социального
однообразия; и смешение сословий, наций, религий, даже полов, смешение,
происшедшее прежде всего от равноправности, - способствует этому однообразию,
ускоряет это слияние всех цветов во что-то неопределенное; но где же верные
признаки окончательного падения? Где доказательства, что государства Запада
должны скоро погибнуть!.. И как это они погибнут? Не провалятся же все люди, их