"К.Н.Леонтьев. Средний европеец как орудие всемирного разрушения " - читать интересную книгу автора

невыгодны: для государственного обособления, ибо они облегчают заразу иноземными
свойствами; для религии, ибо они увлекают малознающих и незнающих людей ложными
надеждами все на тот же разум (односторонне в прямолинейном смысле понятом,
надеждами, которые могут привести к совершенно иным результатам); они невыгодны
привилегированному дворянству уже по тому самому, что усиливают влияние и
преобладание промышленного и торгового класса, который, по словам самого же
Бокля, "естественный враг всякой аристократии". Они невыгодны рабочему классу,
который бунтовал при первом появлении машин и непременно разрушит их и
постарается даже, вероятно, запретить их драконовскими законами, если только
хоть на короткое время действительная власть будет в руках людей этого класса
или под их страхом и влиянием. Машины и все эти изобретения враждебны и поэзии;
надолго примирить нельзя утилитарную науку и поэзию' со стороны поэзии теперь
настала пора усталости и уныния в неравной борьбе .. а не внутреннее согласие.
Все эти изобретения, повторяю, выгодны только для буржуазии, выгодны средним
людям, фабрикантам, купцам, банкирам, отчасти и многим ученым, адвокатам, одним
словом, тому среднему классу, который в книге Бокля является главным врагом
царей, положительной религии, воинственности и дворянства (о рабочих и
земледельцах Бокль молчит с этой стороны, но, заметим, именно там, где все дела
в руках этого среднего класса, сами рабочие зато говорят все громче и громче о
своей к нему ненависти!).
Бокль весьма наивно благоговеет перед тем эгалитарно-либеральным движением,
которое, начавшись с конца XVIII века, продолжается еще до сих пор с небольшими
роздыхами и слабыми обратными реакциями и не дошло еще настолько до точки своего
насыщения, чтобы в жизни разразиться окончательными анархическими катастрофами,
а в области мысли выразиться пессимистическим взглядом на демократический
прогресс вообще и на последние выводы западной ромаио-германской цивилизации. Но
только этот род пессимизма может вывести разум человеческий на истинно новые
пути. Эгалитарно-либеральный процесс называется, смотря по роду привычки, по
точке освещения, разными именами. Он называется стремлением к индивидуализму,
когда хотят выразить, что строй общества нынешня о ставит лицо, индивидуум прямо
под одну власть государства, помимо всех корпораций, общин, сословий и других
сдерживающих и посредствующих социальных групп, от которых лицо зависело прежде;
или то, что направление политики и законодательства должно окончательной целью
иметь благо и законную свободу всех индивидуумов, зовут это движение также
демократизацией в том смысле, что низший класс (демос) получает все больше и
больше не только личных гражданских прав, но и политического влияния на дела.
Иные зовут осторожное и благонамеренное обращение властей и высших классов с
этим движением "полезными и даже благодетельными реформами", а Прудон со своей
грубостью ученого французского мужика ставит точку над "i" и зовет этот процесс
прямо революцией, то есть под этим словом Прудон разумеет вовсе не бунты и не
большую какую-нибудь инсуррекцию, а именно то, что другие зовут так вежливо
демократическим прогрессом, либеральными реформами и т. д.
Я же потому предпочитаю всем этим терминам мой термин вторичного упрощающего
смешения, что все поименованные названия имеют смысл гораздо более тесный, чем
мое выражение; они имеют смысл - политический, юридический, социологический,
пожалуй, не более, не шире и не глубже. Мой же термин имеет значение
органическое, естественно-историческое, космическое, если угодно; и потому может
легче этих других перечисленных и несколько подкупающих терминов раскрыть,
наконец, глаза на это великое и убийственное движение людям, в его пользу по
привычке предубежденным.