"К.Н.Леонтьев. Хамид и Маноли" - читать интересную книгу автора

жить?
В селах у них, какие бы то ни было, а дома чистые и хозяйство свое было
заведено. Грозятся они нам ежедневно; ходить по базару грекам становилось
опасно. И женщин трогали турки. Вышел епископ в праздник из митрополии; за
ним мы идем. Стали трогать гречанок турки; епископ остановился и закричал на
них: "не трогайте женщин, которые с молитвы идут! Это и по вашему закону
стыд и грех великий!.."
А один киссамский паликар вынул нож из-за пояса и хотел ударить
епископа.
Паша велел этого молодого турка в цепи заковать. И от этого остальные
турки ожесточились еще сильнее.
А наши молодцы из Серсепильи шлют свои угрозы. -. "Если тронет кто
христиан в Ханье, мы запрем источник и весь город и паша от жажды
истомятся". Вода хорошая из Серсепильи в город проведена, и даже место это
зовется у нас: "И мана ту неру" (мать водная). Куда пошли бы турки из Ханьи
брать воду? По селам окрестным? - боятся, войска мало... А в городе нет иной
воды хорошей.
Вот так-то мы мучились долго. Я задумала из города от страха и духоты
уйти; думаю, лучше один хлеб в деревне какой буду есть и жалованья не надо
мне, когда что ни ночь - то страшнее и страшнее становится. Как придет час
запирать ворота городские и увидишь над собой со всех сторон до небес
толстые стены, и кругом все турки суровые, с большими усами - так и польются
слезы от страха! Как живую в гроб тебя кладут, вместе с ребенком твоим
невинным. Турчанки мои меня утешали и ободряли:
"Не бойся, море[8] Катинко! мы тебя никому не дадим! Ты в гареме у нас,
не бойся!"
Однако я все-таки собралась уйти, хоть и много благодарила их. "Пробудь
до завтра, - сказала хозяйка сама, - вымой ты мне это платье одно; а завтра
тебе добрый путь".
Я осталась на одну еще ночь. Девочка моя уж давно заснула, и мы стали
сбираться спать; Селим-ага в кофейне был и не пришел еще... было уж около
полуночи... Все стемнело и стихло в городе... Вдруг, как закричит кто-то от
нашего дома недалеко:
- Режь гяуров!.. Режь! Всех гяуров режь... наших бьют!..
Минуты, я думаю, не прошло - бегут турки со всех сторон. Огонь! Крики!
Оружие стучит; двери хлопают в домах. Женщины плачут, дети кричат.
Упали было подо мной ноги; но вспомнила я о дочери; схватила ее и
кинулась к дверям. Хочу бежать в итальянское консульство; вспомнила я
консула мусьё Маттео, добрый был старичок.
Хозяйка кричит: "нейди, глупая, нейди; мы тебя в ковер завернем и под
диван бросим; кто сюда в гарем из чужих турок резать тебя придет!.."
А я не помню себя, вырвалась и ушла на улицу. Девочка моя плачет со сна
и с испуга; а я бегу с ней.
Уж кто мне попался навстречу, и не помню в лицо никого. Помню, и
солдаты турецкие бежали, и офицеры, - и наши, и простые турки раздетые и с
криком...
Одно видела я хорошо. Собралась в одном месте толпа солдат; я
остановилась - что делать. Смотрю, выскочил из дверей один сосед наш, старый
бей турецкий; выскочил раздетый, с топором в руке и кричит: "наших бьют!
режьте! режьте греков".