"К.Н.Леонтьев. Хамид и Маноли" - читать интересную книгу авторажить?
В селах у них, какие бы то ни было, а дома чистые и хозяйство свое было заведено. Грозятся они нам ежедневно; ходить по базару грекам становилось опасно. И женщин трогали турки. Вышел епископ в праздник из митрополии; за ним мы идем. Стали трогать гречанок турки; епископ остановился и закричал на них: "не трогайте женщин, которые с молитвы идут! Это и по вашему закону стыд и грех великий!.." А один киссамский паликар вынул нож из-за пояса и хотел ударить епископа. Паша велел этого молодого турка в цепи заковать. И от этого остальные турки ожесточились еще сильнее. А наши молодцы из Серсепильи шлют свои угрозы. -. "Если тронет кто христиан в Ханье, мы запрем источник и весь город и паша от жажды истомятся". Вода хорошая из Серсепильи в город проведена, и даже место это зовется у нас: "И мана ту неру" (мать водная). Куда пошли бы турки из Ханьи брать воду? По селам окрестным? - боятся, войска мало... А в городе нет иной воды хорошей. Вот так-то мы мучились долго. Я задумала из города от страха и духоты уйти; думаю, лучше один хлеб в деревне какой буду есть и жалованья не надо мне, когда что ни ночь - то страшнее и страшнее становится. Как придет час запирать ворота городские и увидишь над собой со всех сторон до небес толстые стены, и кругом все турки суровые, с большими усами - так и польются слезы от страха! Как живую в гроб тебя кладут, вместе с ребенком твоим невинным. Турчанки мои меня утешали и ободряли: "Не бойся, море[8] Катинко! мы тебя никому не дадим! Ты в гареме у нас, Однако я все-таки собралась уйти, хоть и много благодарила их. "Пробудь до завтра, - сказала хозяйка сама, - вымой ты мне это платье одно; а завтра тебе добрый путь". Я осталась на одну еще ночь. Девочка моя уж давно заснула, и мы стали сбираться спать; Селим-ага в кофейне был и не пришел еще... было уж около полуночи... Все стемнело и стихло в городе... Вдруг, как закричит кто-то от нашего дома недалеко: - Режь гяуров!.. Режь! Всех гяуров режь... наших бьют!.. Минуты, я думаю, не прошло - бегут турки со всех сторон. Огонь! Крики! Оружие стучит; двери хлопают в домах. Женщины плачут, дети кричат. Упали было подо мной ноги; но вспомнила я о дочери; схватила ее и кинулась к дверям. Хочу бежать в итальянское консульство; вспомнила я консула мусьё Маттео, добрый был старичок. Хозяйка кричит: "нейди, глупая, нейди; мы тебя в ковер завернем и под диван бросим; кто сюда в гарем из чужих турок резать тебя придет!.." А я не помню себя, вырвалась и ушла на улицу. Девочка моя плачет со сна и с испуга; а я бегу с ней. Уж кто мне попался навстречу, и не помню в лицо никого. Помню, и солдаты турецкие бежали, и офицеры, - и наши, и простые турки раздетые и с криком... Одно видела я хорошо. Собралась в одном месте толпа солдат; я остановилась - что делать. Смотрю, выскочил из дверей один сосед наш, старый бей турецкий; выскочил раздетый, с топором в руке и кричит: "наших бьют! режьте! режьте греков". |
|
|