"К.Н.Леонтьев. Хризо" - читать интересную книгу автора

Ты уже знаешь все, весть разнеслась повсюду, и оружие грянуло в наших
горах... Прочти! о, прочти ты благородное воззвание к державам, которое,
готовясь к ужасам битв, обнародовали мы! Ты увидишь, каков наш грек в бою...
О, родина моя... Когда бы ты видел наших юношей... Когда бы ты видел, как я
видел на днях двух братьев-отроков, вскормленных нашим священником.
Прекрасные как ангелы, эти два мальчика-сироты пели в нашей скромной церкви.
Им еще нет 17 лет, а они уже приняли благословение духовного отца своего и
надели оружие... Сегодня мы простились с ними!
Август.

Кровь наша льется, но недаром! Турки бегут везде... Вчера была битва на
горах у Проснеро. Я видел издали, как бежали турки, я видел дым ружей в
кустах, видел, как наши львами ворвались в турецкий лагерь.
Утром я встал вне себя и ходил по террасе. Отец ехал в город. Я сказал
ему, что не могу больше сносить мое позорное бездействие.
- Подожди, Йоргаки, в горах тяжко непривычному: настанут скоро холода,
и северный ветер будет дуть, и снег будет падать. Останься при нас с
матерью. Ты человек не боевой.
Не скажи отец последних слов, я бы остался, мне кажется. Но в этих
словах я прочел ужасный укор, хуже которого нет для мужчины. Я вспомнил
сестру, вспомнил
стыд свой... И едва уехал отец, я пошел к одному молодому
соседу-столяру, который только что женился на богатой красавице из Рефимно.
Я знал, что он задумал расстаться с женой и бежать в горы. Мы условились.
Завтра нас не будет в Халеппе. Прощай, быть может, навсегда!..
Один Розенцвейг будет знать о моем намерении. Родные пусть узнают,
когда моя рука уже обагрится вражь-ею кровью! Пусть скажут: "Мы ошиблись в
Йоргаки, он наш".
Еще два последние слова. С Розенцвейгом мы простились. Он уже не встает
с постели, дни его сочтены.
- Вот моя битва, вот моя кровь, - сказал он, показывая мне
окровавленный платок. - Вам, - продолжал он, - вам дай Бог жить долго и
украсить вашею деятельностью освобожденную отчизну. Я говорю вам: вы будете
свободны... Но, если моя молитва может быть услышана, я молю Бога об одном,
молю, чтоб Он сохранил вашу родину и после освобождения в той изящной и
величавой простоте, в которой Он сподобил нас с вами еще застать ее! Когда
бы не рак европеизма...
Он не кончил, махнул рукой, и мы простились.
Твой H-с.
Сфакия, сентябрь.

Пишу тебе карандашом, на изломанном столе. Пароход наш "Аркадий" свезет
его в Афины.
Мной все довольны здесь: я выношу ходьбу по камням лучше многих. Уже на
долю моего ружья пало пятеро врагов; я еще не ранен. Зимвракаки думает уже
поручить мне небольшой отряд. Дядя Яни, и тот уже помирился со мной.
- Э! - говорит он, - Йоргаки! Когда ты капитаном будешь, я под твое
начальство пойду. Не послушаюсь, хвати меня по голове кулаком, как следует,
либо рукоятью ножа. А я поклонюсь тебе и скажу: "простите, господин капитан!